Потом был удар.
Режущая боль обожгла левую руку, Максим сломал ветку, вторую, третью, листья полосовали его онемевшее лицо, что-то вонзилось в бок и с хрустом вышло обратно, а тело его падало и падало вниз. В ворохе сломанных ветвей Максим рухнул на землю.
Боль пронзила изувеченное тело. Хруст костей заполнил рассудок. Ломающая мука вошла в каждую клетку поверженного организма.
Сила, сбросившая его с крыши, не отпускала. Его рывком перевернуло на спину, приподняло и посадило. Он уже не мог кричать. Из его открытого рта лился хрип вместе с кровью. Он давился, захлебывался ею. Кровь была везде.
Он увидел неестественно заломленную правую ногу и вздыбленный обломок кости, прорвавший штанину брюк. Он ощутил вонзившиеся в тело сучья и истекающий пузырящейся кровью вспоротый левый бок. Он почувствовал, как из разорванного предплечья толчками выплескивается его жизнь.
Потом сила подняла ему голову.
Затуманенными глазами Максим увидел невозмутимого Тараса, сидящего рядом на корточках.
— Что случилось, — прохрипел Максим, но у него получилось какое-то странное горловое бульканье.
— Н-да, — произнес Тарас, — герой спекся. А все туда же, старших учить. Такой же, — он поднялся и брезгливо оттер о штанину руку, вымазанную в крови. — Ты полежи тут, приди в себя. Потом приходи в дом, поговорим.
Беспамятство приняло Максима в милосердные объятия.
3
Сквозь ветви весело светило солнце, а по щеке явственно кто-то полз.
Максим открыл глаза и сел, брезгливо стряхивая с лица маленького оскорбленного жучка.
Он полулежал в ворохе сбитых при падении веток и листьев, а до крыльца дома было рукой подать.
Он поднял руки к глазам. Все исцарапанные, они были сплошь в засохшей крови.
Со страхом ожидая боли, он поднялся на ноги.
Ничего.
Отряхнулся, вновь готовый с перекошенным лицом рухнуть в траву.
Словно во сне, Максим, осторожно печатая шаг, пошел к дому. Все чувства говорили ему — да, ты только что упал с крыши, ты переломал себе все кости и потерял много крови. Но он видел себя и не верил. Боли не было. В голове бурлил только один вопрос. Кто же я?
Максим поднялся на крыльцо и открыл дверь.
В прихожей снял обувь и прислушался.
За второй дверью, в гостиной, кто-то тихо разговаривал. Он различил бархатный бас Тараса и чей-то, достаточно молодой, мужской голос. Он прислушался. Второй голос был незнакомый.
Максим открыл дверь.
Первое, что он увидел, было перекошенное лицо молодого незнакомого человека. Вначале проступил явственный ужас, потом появился страх и, наконец, победило ярко выраженное отвращение. Однако, дар речи, очевидно, так и не сумел его посетить вновь.