Обстановка на фронтах была тяжелой. В ноябре 1936 года фашистские мятежники подошли к предместьям Мадрида. Республиканские войска, бойцы интербригад и население города во главе с коммунистами встали на пути врага. На весь мир прозвучал тогда лозунг защитников столицы: «Но пасаран!» — «Они не пройдут!»
По шоссе из столицы уходили старики, женщины, дети… В черных глазах беженцев — горечь, скорбь, бессильная ярость. Это была дорога номер семь, дорога в Валенсию.
Непрерывно сигналя клаксоном, против течения медленно двигалась «испано-сюиза» с красным флажком военного министерства. Рядом с водителем в открытом лимузине сидел человек, одетый в светло-серую тройку с неярким галстуком. Черный берет. Суровое лицо с запавшими глазницами. Это был генерал Гришин.
«Испано-сюиза» остановилась — впереди толпа анархистов. Над грузовиками и легковыми автомобилями пестрели траурно черно-красные знамена федерации анархистов Иберии. Шум, крики. Ярко-голубые глаза бесстрастно скользят по экзотически разряженным анархистам, маузерам, черепам, намалеванным на стеклах автомашин.
Доберется ли он, Гришин, до Мадрида? Поток машин и людей на шоссе густеет, вязнет, застывает. Обычно по дорогам Испании грузовики и легковые машины снуют на предельной скорости, сжигая на поворотах визжащую резину шин. Сейчас автоколонны едва ползут по забитому людьми шоссе.
К Мадриду движутся вооруженные отряды республиканцев. Большая толпа толкает грузный автобус. Милицейская дружина. Еще какой-то отряд. Все в синих моно на «молнии», все с винтовками. Как нужны сейчас эти винтовки под Мадридом! Винтовки, снятые с предохранителей, винтовки, нацеленные твердой рукой на врага…
Гонсалес из Кордовы, «Большой капитан», презрительно взирал со своего каменного пьедестала у подъезда великолепного дворца военного министерства на сновавших мимо людей.
«Большой капитан» стоял спиной к военному министерству, стоял прочно, надменно. Впрочем, в последние дни он нередко дрожал непривычной дрожью — дрожал от головы до пят, когда полутонные немецкие и итальянские фугаски падали, дробя древние камни Мадрида.
Генерал Гришин выскочил, пробежал мимо Гонсалеса из Кордовы. Никто не охранял вход в министерство. Он быстро поднялся по мраморной лестнице на бельэтаж, не глядя на старинные гобелены со сценами из рыцарских времен. Давно ли эти залы, приемные, кабинеты кипели жизнью, шумели, гудели, походили на муравейник. Теперь министерство опустело. Замерли телеграфные аппараты, пишущие машинки. В пустом огромном кабинете с распахнутой дверью, с разбросанными по толстому ковру бумагами и топокартами неожиданно зазвонил телефон. Ленивый сквозняк шевелил бумажный сор в коридоре. В памяти всплыли картины двадцатилетней давности: пустые, брошенные здания министерств в Питере… Но там, в Питере, победила революция, а здесь, что будет здесь?.. В раскрытые окна врывались грозные звуки канонады…