Слегка озадаченная, Джессика уставилась в чёрные, как ночь, глаза под бровями, которые почти соединялись в прямую линию на его лице. Надменный прямой нос, резко очерченные скулы, твердая линия губ, квадратный упрямый подбородок завершали это истинно греческое лицо. Века греческого наследия легко просматривались в этом лице, лице спартанских воинов. Чарльз был прав: этот человек абсолютно безжалостен, но Джессика не ощущала угрозы. Она чувствовала душевный подъем, словно находилась в комнате с тигром, которым может управлять, если будет очень осторожной. Ее сердце забилось сильнее, а глаза засверкали ярче, и, маскируя свой невольный отклик, она улыбнулась и пробормотала:
— Вы пытаетесь очаровать меня, чтобы я проголосовала так, как вам надо, прежде чем полностью растоптать?
К ее удивлению, он улыбнулся в ответ:
— С женщиной я всегда стараюсь сначала очаровывать, — произнес он глубоким голосом, который произвел на нее еще более сильное впечатление, чем по телефону прошлым вечером.
— В самом деле? — спросила она с насмешливым удивлением. — И это срабатывает?
— Обычно да, — признался он, все еще улыбаясь. — Почему у меня такое чувство, миссис Стэнтон, что вы будете исключением?
— Возможно, потому что вы весьма проницательный человек, мистер Константинос, — парировала она.
Он громко рассмеялся и указал на ряд стульев за столом.
— Присаживайтесь, пожалуйста, миссис Стэнтон. Если мы собираемся спорить, давайте, по крайней мере, будем делать это, устроившись поудобнее.
Джессика села и неожиданно сказала:
— У вас ведь американский акцент, верно? Это заставляет меня чувствовать себя так, будто я дома!
— Я учился говорить по-английски в Техасе, на нефтяном месторождении, — объяснил он. — Боюсь, даже Оксфорд не помог стереть техасский выговор из моей речи, хотя полагаю, мои преподаватели считали, что мой акцент — греческий! А вы из Техаса, миссис Стэнтон?
— Нет, но протяжный говор Техаса знаком любому американцу! Как долго вы находились в Техасе?
— В течение трёх лет. А сколько времени вы проживаете в Англии, миссис Стэнтон?
— Я приехала сюда незадолго до того, как вышла замуж, то есть, немногим более пяти лет. — Значит, вы были еще почти ребенком, когда вышли замуж, — заметил он, хмуро приподняв одну бровь. — Я полагал, вы будете, по крайней мере, лет тридцати, но вижу, что это не так.
Вздернув изящный подбородок, Джессика ответила:
— Нет, я была достаточно взрослая в свои восемнадцать, чтобы выйти замуж.
Она напряглась, почувствовав, что ей снова ставят в упрек то, за что осуждали в течение последних пяти лет.