Зина (смущенно). Сама.
Шеремет (читает). «… Когда умру, когда скончаюсь, ты на кладбище приходи и у креста моей могилы на память розу посади. И вспомни, как тебя любила, что сердце здесь похоронила…» (Милостиво глядя на зардевшуюся Зину.) Очень мило. (Жене.) А ты, Шаврова, мне тоже что-нибудь напиши. Ты, говорят, много стихов знаешь. (Дает Жене альбом.)
Женя (перелистывает). Я альбомных не знаю… (Показала что-то Блюме.) Блюма, видишь?
Шеремет (выхватила альбом из рук Блюмы). Не трогай!..
Блюма (растерянно). Почему?
Шеремет. У тебя, наверно, руки грязные… Так ты, Шаврова, напиши… (Подает Жене альбом.)
Женя (враждебно отталкивая альбом). Нет. Не напишу. Подавись своим альбомом! (Взяла Блюму за руку.)
Катя. Вы, Алечка, не обращайте внимания… Шаврова уж такая… Мы ее дворником зовем…
Шеремет. А я и не обращаю… Есть на кого!.. (Пошла, напевая.) «… Вчера вас видела во сне… И тихим счастьем наслаждалась…»
Хныкина (уходя с ней, подхватила). «Когда бы можно было мне, я б никогда не просыпалась!..»
Шеремет и Хныкина уходят. Рая, Зина и Катя идут за ними. Пауза.
Женя. Блюма, а почему ты уроки здесь учишь, а не дома?
Блюма. Я вам скажу, Женя, только вы другим не говорите: видите, какие они!.. Мне дома очень трудно учиться: тут к папе заказчики ходят, тут и я, и старший брат тоже…
Женя. А твой брат хороший?
Блюма. Мой брат такой хороший, просто рассказать нельзя какой!.. Мы с ним очень дружим. Он мне все-все рассказывает. Даже чего папе не говорит, а мне — все! Папа у нас тоже хороший!
Женя. Да… А у меня вот, как дедушка умер, никого, только Нянька… Мой дедушка тоже хороший был… Он меня всему учил… И не про собак бесхвостых, нет!
Блюма. Ваш дедушка здесь жил, в этом городе?
Женя. Нет, он был полковой доктор… Мы все время с полком кочевали. Сколько я, Блюма, городов видела, сколько людей!
Блюма (робко положила руку ей на плечо). Вам, Женя, здесь плохо, да?
Женя (голос дрогнул). Плохо. Когда меня сюда заперли, я никак привыкнуть не могла… А тебе, Блюма, тоже плохо?
Блюма без слов склонила голову.
Они жабы, да? А почему ты всем говоришь «вы»? Надо говорить «ты»!
Блюма (тихо). Это, Женя, не все любят.
Женя. Мне не смей «вы» говорить. Хорошо?
Блюма. Хорошо.
Женя. Ну, скажи сейчас: «Ты, Женя, дура».
Блюма. Нет. Ты, Женя, умная.
Женя. И если они тебя будут обижать, я им такого Алкивиада покажу! (Сжала кулаки.)
Входит Маруся.
Маруся (подходит очень мрачная). И все вранье…
Женя. Что «вранье»? Как ты смеешь, Маруська?
Маруся. Вовсе у Наврозовой не скарлатина. Простая ангина… (Села между Блюмой и Женей на подоконнике.)