Видна часть актового зала. В глубине — дверь в домовую гимназическую церковь. В простенке между двумя окнами старинного сводчатого зала — царский портрет. Царь Николай II, в гусарской форме, с ментиком за плечами, смотрит из тяжелой золотой рамы на очень маленькую девочку, примостившуюся на окне, в углу подоконника. Это Блюма Шапиро. На ней форменное коричневое платье, черный фартук и беленький, очень опрятный воротничок. Под воротничком, у горла, — зеленый бант, указывающий на принадлежность Блюмы к четвертому классу.
Блюма (подняв глаза к потолку, негромко повторяет, кивая в такт словам головой в упрямых кудрявых прядях, выбивающихся из-под круглой гребенки). «Алкивиад был богат и знатен… В молодости он вел разгульную жизнь и отличался необыкновенным тщеславием… Так, чтобы обратить на себя внимание сограждан, он не задумался отрубить хвост своей собаке драгоценной породы…»
Вбежала Рая, осмотрелась, подошла к портрету царя и, зажмурившись, швырнула сложенную записку. Записка взлетела вверх и исчезла за портретом.
Рая. Попала!.. (Радостно захлопала в ладоши.) Попала! Попала!
Блюма. Что вы делаете?
Рая. Ах да, ты не знаешь… У нас, понимаешь, у каждой — свой царь. Тот — Катин. У Ярошенко — тот, с бачками, Александр Второй, что ли. Мой самый дивный, правда?
Блюма. А зачем вы бумажку бросили?
Рая. Я ему каждый день что-нибудь пишу.
Блюма. О чем?
Рая. Так, разное. Ну, например: «Дорогой царь, пожалуйста, пускай меня не спрашивают из географии: я вчера не успела приготовить урока». Если записка сразу за портрет попадет — видала, моя как попала? — ну, значит, все хорошо: не спросят…
Входит Зина.
Зина (подходит к ним). Нет, а я вот если урока не знаю, так я по-другому.
Рая. А как?
Зина (негромко, задушевно).
