Леня картинно схватился за голову и замолчал.
– А что потом было? – Машка, выждав приличную паузу, участливо тронула его за плечо.
– А потом... Уж год прошел, я как-то про ребенка заговорил, а она смеется – как это ты, говорит, меня с кем-то делить станешь? Я к себе прислушался – и верно, не хочу, чтобы она кому-то другому внимание уделяла. Решили подождать.
Я в работу окунулся – деньги-то нужны. У моей жены все должно быть самое лучшее, тут уж я подарками ее заваливал. Дело расширяем с компаньоном, новую фабрику открываем в Костроме, я по командировкам мотался.
В общем, приезжаю как-то раньше времени, мой самолет отменили, а тут на другом неожиданно место освободилось. А я уже жене позвонил, что завтра прилечу. Ну, забыл перезвонить, а потом в самолете вообще мобильник отключил. Прилетел ночью, тоже не стал звонком будить, пускай, думаю, спит спокойно моя Царевна-Лебедь. Взял такси, еще букет роз там в аэропорту прихватил.
– Ой! – снова всхлипнула Машка и от полноты чувств достала из кармана вторую конфету.
– Ну, приехал, дверь открыл тихонько, чтобы жену не пугать, ботинки снял, иду в спальню. А там...
– А что, а что? – заволновалась Машка, едва не подавившись своим леденцом.
– А там моя Царевна-Лебедь с моим компаньоном на супружеской кровати «Камасутру» исполняют!
– Чего? – переспросила Машка, вытаращив глаза. – Какую такую сутру?
– Трахаются, в общем! – гаркнул Леня. – Поза танцующего лотоса!
– Как это? – Машка еще больше округлила глаза.
– Лучше тебе не знать! – отмахнулся Леня, потому что придумал красивое слово только что и понятия не имел, бывает ли на самом деле такая поза.
– Ой! – закричала Машка и бросила леденец на землю.
– Вот тебе и ой! – горько вздохнул Маркиз. – И как я там на месте не окочурился, не умер от разрыва сердца – до сих пор не понимаю. Стою – как закаменел весь, только смотрю на них и глазами хлопаю. А они-то меня не видят и своим делом занимаются, да так усердно, что понял я – не в первый это раз. Я тогда на кухню попятился, а там ножи у нас были, целая стойка.
– Ой! – заорала Машка и зажала себе рот рукой.
– Ага, взял я, значит, этот нож, а потом как стукнуло мне – что же это я делать собираюсь? Насилие всегда терпеть не мог, собаку и то ногой не пну, а тут на двойное убийство решился! Как же после этого жить буду? Вышел в прихожую, слышу, моя Царевна-Лебедь смеется. Ну, думаю, если останусь – непременно ее порешу. Не могу с ней рядом находиться... Развернулся и ушел навсегда.
– Так и ушел? – ахнула Машка.
– Ага, не взял, как говорится ни рубля, ни рубахи. Паспорт оставил, все деньги, ботинки и то забыл надеть! С тех пор почти три года бомжую... а может, и больше, я не помню... – Леня повесил голову.