Он щурится, читая номерки на медных дверных табличках.
Номер два.
Взгляд его глубоко посаженных глаз дик и затравлен.
Номер четыре.
У него тонкие губы и грустное морщинистое лицо.
Номер шесть.
Он что-то лихорадочно бормочет себе под нос. Если у вас острый слух – можно различить слова скороговорки о каком-то графе по имени Пото, который играл в лото, при этом его супруга была осведомлена о его привычке, однако сам он не догадывался, что жена о ней знает.
Номер восемь.
Он потуже кутается в сюртук.
Номер десять.
Вертит в руках ракушку.
Номер двенадцать.
Бормочет: «Господи, пусть я гонюсь за химерой».
Номер четырнадцать.
Жилище доктора Айвенго Скрэби.
Тобиас Фелпс поднимается по ступенькам, внезапно подпрыгивает и звонит в дверь.
Дин-дон!
Жир, развалившийся на пуховом одеяле Фиалки, поднимает морду и слабо тявкает на дверь. В последнее время он сам не свой: вегетарианская диета невероятно его изнурила.
– О, черт возьми! – бормочет Фиалка Скрэби. Она все еще борется с корсетом и размышляет о китовой кости.
Жир тявкает.
Снова звонят. Не обращая внимания на назойливый шум – В надежде, что отец вспомнит о выходном миссис Джиггере и откроет сам, – Фиалка бросает пуговицы и застежки, чтобы застегнуть на шее гагатовое колье покойной матушки. Несмотря на то что недавно его расставил ювелир, ожерелье сидит слишком плотно – словно Опиумная Императрица с того света пытается любыми способами придушить непутевую дочь. Впрочем, так оно и есть.
– Прошу вас, мама, – хрипит Фиалка, которая в последнее время все чаще ощущает призрачное присутствие Опиумной Императрицы в доме. – Не стоит так давить!
И захват колье тут же ослабевает.
– Быстрее! – командует привидение. – Открывайте проклятую дверь, дитя! От этого зависит будущее!
– Вы что-то сказали, мама?
Снова звонят – на сей раз неистово. Рассерженная, Фиалка Скрэби шаркает к окну – белые хлопковые панталоны развеваются вокруг покрытых складками жира бедер – и смотрит вниз на улицу, где на талый снег льется сернистое желтое сияние газового фонаря. На верхней ступеньке, прямо под Фиалкой, прыгает маленькая фигурка в широких брюках. Таксидермисты, как шахматы, привлекают людей странной породы, думает мисс Скрэби. Не художников, не ученых, не рыбу, не птицу и даже не утконосов. Часто, замечала Фиалка, у всех них присутствует некое уродство, моральное или физическое, которое, как им кажется, можно излечить, напихав опилок и соломы в выделанную кожу и попивая амонтильядо на встречах Зоологического Общества.
Быть может, незнакомец один из них?
Нет. Едва ли.
Какие круглые у него глаза, отмечает Фиалка. Какие тонкие губы! И где она видела это лицо? Странное и не совершенно неприятное ощущение (Фиалка редко переживала такое раньше, и никогда – столь остро и сильно) проникает в самые потаенные щели ее корсета.