Не вдыхайте: зажмите нос! Фуууу!
– Пути чудес Господних, – гудит отец, вечный любитель видеть во всем хорошую сторону, рубя в дрова бесполезную мебель, – неисповедимы!
Если его и смутило разорение, оставленное морем на могиле матушки (попону, которую он распорядился положить, унесла вода), то он это недурно скрывал. Волны подмыли землю, и все кусты и растения, за которыми мы столь заботливо ухаживали, были уничтожены. Вернее, так мы полагали до следующей осени, когда вдруг проросла тыква.
– Славься, ибо жизнь дала побеги от земли Твоей! – возопил отец, когда я сообщил, что обнаружил росток тыквы среди крапивы и песколюба.
Должно быть, он почувствовал, что кроткое приятие нанесенного урона оправдало себя.
Мы заботились об этом саженце, как, могу заверить, никто не заботился ни об одном растении ни до, ни после, даже в теплицах Ее Величества. Отец собирал лошадиный навоз на ферме Харкурта, в миле от дома, каждый день, включая Шариковую пятницу, и капал в корни чистой родниковой водой из стеклянной пипетки, доставленной с курьером из аптечной лавки в Ханчберге, дабы изобразить дождь Божий, падающий капля за каплей. И, должен признаться, сей метод дал поразительные результаты. Как хорошо известно, тыквы не любят соленый климат и обычно не цветут к северу от Лондона. Они – средиземноморский полуфрукт, полуовощ, и тоскуют без солнца, которого вечно не хватает в Тандер-Спите, однако это растение, питаемое навозом и рвением, разрослось совершенно непристойно, и, когда желтые цветы опали, на нем стал набухать десяток плодов.
Лишь годы спустя я услышал о монахе Грегоре Менделе и его экспериментах с горохом. Селекционным скрещиванием Мендель выводил зеленый горох из желтого, высокий из низкого. За какие-то два поколения он показал, что виды растений способны отречься от наследия своих предков и создать новое наследие, собственное. Наши тыквы, вероятно, тоже решились на такой шаг – сами. Поскольку при ближайшем рассмотрении становилось видно, что они мало либо совсем не относились к изначальным зеленым плодам в полоску, которые так обожала матушка. Эти были мутовчатые, желто-оранжевые, с выпуклыми шишечками и заметно волосатыми листьями.
…такую большую пустую КЛЕТКУ.
Залась внутрь, гаварит Он.
Зачем, гаварю я, ступая внутрь. На палу стаит ВИДРО, а ещо там штота вроду кравати, как маленькая полка. Миска с ВАДОЙ и все.
Пасматреть, таво ли она РАЗМЕРУ, гаварит Он.
Размеру для ЧЕВО, гаварю я.
Размеру для тебя и КОЕКАВО ЕЩО.
Он закрываит дверь и ложыт ключ в карман.
Харошая девощка, гаварит Он. Мы уезжаим на следущей недели, такшто привыкай, да.