Ее нежная натура, ужасавшаяся суровых трудностей жизни, ужасалась теперь жестокости близкой разлуки.
— Я думала, что мы проведем вместе еще несколько часов, — сказала она, — зачем нас так торопят? В Лондон с нашей станции поезд идет довольно поздно.
— Есть скорый поезд, — напомнила ей Эмили, — и вы поспеете к нему, если тотчас поедете.
Она взяла руку Сесилии и прижала ее к груди.
— Благодарю вас опять и опять, за все, что вы сделали для меня. Увидимся мы или нет, но пока я жива, я буду вас любить. Не плачьте.
Она сделала усилие и вернула свою обычную веселость.
— Постарайтесь быть так же спокойны сердцем, как я. Думайте о вашей сестре — не думайте обо мне. Только поцелуйте меня.
Сесилия заплакала.
— О, моя милочка, я так беспокоюсь о вас! Я так боюсь, что вы будете несчастливы с этим старым эгоистом — в этом скучном доме. Откажитесь, Эмили. У меня довольно денег для нас обеих. Поезжайте за границу со мной. Почему же нет? Вы всегда хорошо сходились с Джулией, когда приезжали к нам на праздники. О, моя дорогая! Моя дорогая! Что я буду делать без вас?
— Наши пути в жизни расходятся, — сказала Эмили. — Но всегда остается надежда встретиться опять.
Сесилия еще крепче обняла ее.
— Нет ни малейшей причины, Сесилия, тревожиться о моей будущности, — успокаивала ее Эмили. И пошутила: — Я намерена сделаться фавориткой сэра Джервиса Редвуда.
Неожиданно Эмили запнулась. К девушкам подходила гувернантка.
— Еще один поцелуй, дорогая, — попросила Сесилия. — Мы не должны забывать счастливых часов, проведенных вместе. Мы должны постоянно писать друг другу.
Эмили не выдержала.
— О, Сесилия! Оставь меня ради бога, я больше не могу переносить этого.
Гувернантка развела их. Эмили опустилась на стул, с которого только что встала ее подруга.
— Предпочли ли бы вы быть на моем месте? — спросила Франсина после некоторого молчания. — Не имея ни души, любящей вас?
Эмили подняла голову. Франсина стояла возле нее, обрывая листья розы, которая упала из букета Сесилии.
Эмили посмотрела на нее. В глазах мисс де Сор не было ответной доброты, а только мрачная терпеливость, которую грустно было видеть в таком молодом существе.
— Вы с Сесилией будете переписываться, — сказала она. — Я полагаю, что в этом есть некоторое утешение. Когда я уехала с острова, от меня рады были освободиться. Мне сказали: «Телеграфируй, когда благополучно приедешь в школу мисс Лед». Видите, мы так богаты, что издержки на телеграмму в Вест-Индию ничего для нас не значат. Притом телеграмма имеет преимущество над письмом. Ее недолго прочесть. Я, конечно, напишу домой; но они не спешат и я не спешу. Школа закрывается, вы уезжаете в одну сторону, я в другую — и кому какое дело, что будет со мной? Только безобразной старой содержательнице школы, которой платят, чтобы она заботилась обо мне. Желала бы я знать, зачем я все это говорю? Затем ли, что вы нравитесь мне? Не знаю, нравитесь ли вы мне больше, чем я нравлюсь вам. Когда я желала подружиться с вами, вы обошлись со мною холодно; я не намерена навязываться вам. Я не особенно вас люблю. И все-таки… Могу я написать вам в Брайтон?