– Готов ли ты отдать свою кровь клану Арлаков, ставший мне мужем, но не принятый в род.
Первая треть, первый вопрос, и еще возможно все изменить. Самое время задуматься, хочу ли я того, что меня ожидает.
Но разве не это было мне суждено, не случись предательства? Разве не связал бы я себя с ней, с ее родом? Раз и навсегда.
Ответ был очевиден.
– Готов, – прохрипел я, преодолевая сопротивление защиты. Но отвечал я скорее не ей – себе.
– Готов ли ты отдать свою жизнь клану Арлаков, ставший мне мужем, но не принятый в род?
– Готов. – До алтаря осталось не больше половины пути. Если бы лери не было рядом со мной…
Еще шаг без нее, и меня бы снесло. Не крыльям спорить с бурей.
Думать об этом не хотелось. Эти заклинания были столь же древними, как и сама крепость. На протяжении многих поколений их совершенствовали, делая Самар'Ин практически неприступным.
Кассире не удалось воспользоваться даже малой частью того, что могла законная нимера. Именно этот факт и стал первым в череде других, приведших меня к пониманию, кто из двух сестер пытался избавиться от родителей.
– Готов ли ты отдать свое семя клану Арлаков, дабы твоя сила сплелась с силой моих предков ради величия и процветания?
Я слышал об этом обряде от отца Талины, когда совет согласился с тем, что именно мне надлежит стать ее спутником, будущим главой клана. Потому и знал, что третий вопрос самый важный. От него зависело, насколько полной будет моя власть, какое именно место я займу рядом с ней.
Он не оставлял мне ни единого шанса. Лишь смерть разлучит нас…
Я мог отказаться и потребовать другого статуса. Но стоило ли, если еще недавно я был готов стать ее консортом?
Мне было почти двести, а я сомневался, как не прошедший ритуала возмужания юноша!
Причина этого была понятна, пусть и не делала выбор легче. Я принял, что она – другая, но не знал, что это значит.
– Готов, – прошептал я, прикасаясь к острому краю чаши. Ладонь скользнула по кромке, оставляя на камне капли моей крови.
– Он готов, – повторила Талина, покачнувшись.
Подхватить ее я успел у самого пола. Прижал к себе безвольное тело, радуясь тому, что она не видит смятения в моем взгляде.
Я был обязан ее остановить, не позволить провести обряд принятия, пока не восстановились полностью силы.
Не остановил и позволил. И ощущая под руками тепло ее тела, сожалел об этом и… радовался, чувствовал себя счастливым.
Только сейчас я нашел в себе мужество признаться, что любил эту женщину. Все эти годы, вопреки всему. Любил и верил.