Это было как наваждение. Наваждение, в котором я теряла себя. Находиться здесь я больше не могла, мне было слишком тесно.
Переодеться было делом нескольких минут. Первый попавшийся под руку наряд оказался девичьим. Странное совпадение с тем смятением, которое я испытывала.
В ту ночь я тоже не спала.
Чтобы не тревожить стражу, я покинула покои по внутренним путям. Всего несколько шагов – и я вышла на террасе, лестница с которой вела в парк. Мое любимое место в те годы, когда самым большим разочарованием в жизни был отказ родителей взять нас с Кассире с собой на ярмарку в Вольные земли.
Как же давно это было! И было ли?!
Каменные дорожки, шершавые стволы деревьев, узор из лунного света в переплетении ветвей. Так все знакомо и… забыто.
– Лери Талина?
Шагов я не слышала. Наверное, их заглушали звуки воды, бьющейся о мраморное ложе – я как раз вышла на перекрестье аллей, к фонтану.
Я знала, что мне нечего бояться, мой дар берег меня. Но я испугалась, мгновенно узнав голос.
– Канн Локар?
Он так и остался стоять в густом сумраке, недоступный моему взору.
Не желал смущать? Не хотел, чтобы нас случайно увидели вдвоем?
– Вам стоит вернуться в свои покои. Уже поздно…
Недосказанность повисла липкой паутиной. Как в ту ночь, когда он пришел в мою камеру, предложив бежать.
Знал ли об этом Эриар? Догадывался ли, что его соратник, самый близкий из тех, кому не просто доверяют – даже не задаются этим вопросом, готов был пойти против его воли, открыто предать?
Думаю, ему об этом было известно. Иначе Локара просто не было бы здесь.
– Я не могу… – признание вырвалось помимо моего желания.
В чем?! В том, что он оказался прав и изгнание изменило меня до неузнаваемости? Или в том, что я вновь сделала неправильный выбор между ответственностью и собственной жизнью?
Он говорил, что сумеет доказать мою невиновность, но я не поверила. Он говорил, что его любовь ко мне сильнее ненависти тех, кто очернил мое имя, но я не слушала. Он говорил… Но я только молчала в ответ. Сломленная, беспомощная, озлобленная.
– Я провожу вас, лери. Князь Эриар скоро вернется в покои, ни к чему ему знать о вашем отсутствии.
Возразить я не успела, плащ опустился мне на плечи (странно, но я только теперь ощутила, как меня колотит… не от холода), а он шагнул из мрака на освещенную лунным светом тропинку.
Спорить с ним не имело смысла. Не сейчас, когда в моем сердце стонало неразделенное одиночество, не тогда, когда я готова была кинуться в объятия любого, кто согласится согреть и утешить.
Я имела право на консорта, а не на чужую боль, которую могла причинить, не разобравшись в самой себе.