Уныние и тоска переполняли меня. Я уже чувствовал подступающую слабость, а боров оставался таким же сильным, как и в самом начале нашего противостояния. В полном отчаянии, я пошёл прочь от стены, разделяющей нас со Свинтусом. Так я шёл по песчаной пустыне часа три. Внезапно в этом монотонном пейзаже возникло какое то изменение. Мне показалось, что вдали свет начал как то подрагивать. Это было хоть каким-то ориентиром, и я ускорил шаг.
Через полчаса я вышел к так заинтересовавшему меня месту, где происходил феномен изменения окружающей среды. Это оказалась небольшая выпуклость в ровной песчаной поверхности. От неё разило жаром, горячий поток воздуха вырывался из этой, можно сказать, дюзы. Да, эта выпуклость чем-то напоминала дюзу реактивного самолёта. Метрах в десяти за ней угадывалось мерцание силового барьера. Оглядевшись, я на грани видимости разглядел ещё одно такое же дрожание воздуха. Скорее всего, там находилась ещё одна дюза.
Ну вот, похоже, я добрался до конца этой лаборатории, а по периметру её видимо располагались обогревающие это колоссальное помещение, своеобразные калориферы. Я в изнеможении опустился на песок. Стремиться стало некуда, к появлению воды я уже не успеваю. А когда обессиленный я приду к источнику, Свинтус, употребив полную дозу живительной влаги, обретёт полную силу, а у меня при следующем появлении воды не хватит сил даже на то, чтобы быстро сунуть черпак в чашу.
— Всё, парень, ты отмучился! Теперь постарайся безболезненно сдохнуть, — именно с этой мыслью я схватил лежащий рядом черпак и отбросил его в сторону дюзы.
Но умирать не хотелось. Вдруг мой взгляд вернулся к черпаку, лежащему метрах в пяти от дюзы, и намертво зацепился за него. Чертыхаясь, я на четвереньках добрался до этой единственной вещи, напоминающей мне о моей цивилизации. Форма его неожиданно стала ассоциироваться с доменной печью, со сталеваром — ручным ковшом (вроде бы тиглем), достающим расплавленный металл из печи для проведения анализа плавки. Наверное, появлению этой ассоциации способствовала нестерпимая жара, которая стояла даже в пяти метрах от дюзы, где я находился. Схватив своё единственное достояние, я отбежал подальше.
В мозгу сверкнула идея — нужно провести плавку. Только плавить не металл, а песок. Ведь стекло делают, расплавляя именно песок. Я не имею никакого оружия, так почему бы не сделать себе копьё — наконечник будет из стекла, древком послужит черпак. Я, конечно, не знал, расплавится ли от этой температуры песок, а самое главное — выдержит ли материал черпака такую высокую температуру. Не знал я, и какие добавки нужны для выплавки стекла. Но всё это для моего воспалённого, обезвоженного мозга уже было не важно. Проведение этой плавки давало последний шанс, чтобы выжить мне, и всему человечеству.