— Ты что тут делаешь? — удивилась я.
— Папа просит, чтобы ты не поднималась наверх…
От этих слов у меня закружилась голова, и я вынуждена была прислониться к стене.
— Кристина, — спросил Михал, — ты что, больна?
— Нет-нет, — выдавила я из себя улыбку, — это так. Ничего…
— Ты постой тут, а я пойду к папе, — сказал он, — так папа велел…
Все было ясно: мне нужно уйти. Но я не могла. Стояла, словно прикованная. Так хотелось вымолить милостыню, зная, что именно этого мне делать нельзя. Еще подумала о том, как охарактеризовать грех. Можно ли считать грехом то, что я сделала с собой или, скорее, с другими? Отец, а теперь вот она… Я знала твою жену только по фотографии. Красивое, спокойное лицо. Короткие темные волосы, темные глаза, смешливый носик. На тех фотографиях вы были вместе, обнимались и смеялись в объектив. Тогда я испытывала обыкновенное любопытство, потом к нему прибавилась боль… Но я сознавала, что делаю, и где-то в глубине души ожидала такой конец.
Другого не заслуживала. Я пришла в этот дом с улицы. Сначала присвоила себе ее одежду, а потом любовь сына и твою. Это не могло пройти безнаказанно, за такую кражу надлежало заплатить. Я должна повернуться и уйти. В неизвестность. Что с того? Марысю это не должно касаться. Но я все стояла в этой арке, Анджей. Я все стояла…
И вдруг увидела тебя. Ты шел быстрым шагом через двор. Я хотела принять мало-мальское выражение лица, даже пыталась выдавить из себя улыбку, но была не в состоянии. Я не владела своим лицом. И вообще собой. Все во мне распалось на отдельные частички. Казалось, что уже никогда не смогу себя собрать. Ты подошел ко мне, но я не успела заглянуть тебе в лицо, проверить, найду ли я в глазах знакомое выражение беспокойства.
Ты прижал меня к себе.
— Кристина, — услышала я твой голос, — успокойся. Я все тебе сейчас объясню, пойдем…
Мы отправились в кондитерскую на углу, куда я когда-то носила пончики, которые пекла твоя мама. Мы сели за столик, точнее, ты усадил меня за него. Я была не в состоянии выбрать место. Даже это решение казалось мне слишком трудным. Я видела перед собой твое лицо. Ты смотрел мне в глаза.
— Кристина, — сказал ты, — нам немного сложнее стало жить, но мы вместе и должны быть вместе. Ты же знаешь это не хуже моего…
Я кивнула, потому что не могла выдавить из себя ни единого звука.
— Она не захотела ехать в Краков. Я ей все рассказал, но она все равно хочет быть с нами… она очень тяжело больна.
Слезы наполнили мне глаза. Твои слова были приговором или, точнее, подтверждением его.
— Марыся будет спать в комнате с Михалом… Она страдает нервной болезнью. Врачи считают, что, может быть, семейная обстановка ее вылечит…