- Не надо всех нас оскорблять. Мы, ведь, можем принять это и на свой счёт, и спросить с тебя за это. Хочешь на мечах биться?
- Не играй со своей смертью. На мечах у тебя нет шансов, - ответила Каллисто. - Я готова облегчить тебе дело. Бери кочергу, я тебя побью и простой дубиной.
Многие рассмеялись, критянин же, которому был брошен вызов, не мог уже отказаться, поэтому решил проучить девчонку. Он взял кочергу, которой орудовал на кухне хозяин таверны, фессалийка же одолжила у Диомеда его дубинку. Посетители сами раздвинули столы, освободив центр, ибо интерес к схватке вспыхнул мгновенно. Её оружие было чуть короче, однако и полегче, она легко раскрутила дубинку так, что дерево загудело, проносясь по воздуху. Юноша крикнул:
- Начинайте!
Критянин атаковал тычковыми ударами, выставив вперёд острый конец кочерги, она легко уходила, ища возможность для мгновенного входа. Левая рука её противника была впереди, сжимая оружие ближе к середине, Каллисто заметила это, и первым взмахом атаковала именно его кисть. Кочерга отскочила в сторону, следующий удар она обрушила уже на голову, раскрутив всё тело, бронзовый шар со свистом рассёк воздух и врезался в висок, критянин рухнул как срубленное дерево. Фессалийка оседлала его, левой рукой придавив оружие, правой же нанесла ещё несколько ударов, послышался треск, словно лопнул орех. Она встала, подхватила кочергу и загнала её в полотно стола так, что остриё показалось снизу, потом сказала:
- Кто ещё желает? Кто-то тут говорил про мечи. Впрочем, он уже ничего не скажет... Может быть, копьё?
- Кто ты? - спросил моряк средних лет, бывший, видимо, капитаном корабля.
- Меня зовут Каллисто. Я та, кто не боится отправиться за славой и богатством, не взирая на римлян и тех ублюдков, что служат им. Я набираю людей для дела, впрочем, здесь я, похоже, ошиблась. Думала, что иду к бесстрашным детям морей, которые столько лет сопротивлялись римскому зверю, но оказалось, что здесь сидят лишь пьяницы и козопасы.
Пираты, как на Крите, так и в других местах, никогда не были просто разбойниками, и она это знала, сознательно дразня их. Они были братством и верили, что сражаются не только ради богатства, но, прежде всего, ради вольной жизни. Быть свободным в мире, скованном римскими цепями, оказывалось немалой роскошью, и лишь немногие могли себе это позволить. Её вид, напоминавшей героев древности, возвращал им призрачную иллюзию надежды, но даже за это они готовы были схватиться, не имея большего.
- Куда ты идёшь? - спросили её.