Впервые мне суждено было встретиться с отцом в тот день, когда Зена напала на Долонию. Я хорошо запомнила её - восточный её панцирь был как чешуя, покрывал всё тело, голова непокрыта, тёмные волосы заплетены в косы. Она въехала прямо в наш двор, и дед встал перед ней, раскинув руки, я видела всё, видела, как она срубила его, это был красивый удар. Потом она заметила, что у него на поясе пристёгнут бурдюк с водой, и нагнулась, чтобы взять, тут мы и встретились на мгновение взглядом. Никогда больше я не видела такой силы, такого презрения к этой жизни. Воистину, этот её взгляд заставил меня сражаться и идти до конца. Ну, а потом мать утащила меня в дом, они же начали поджигать, и скоро пламя уже неслось, перескакивая с крыши на крышу, гул стоял такой, что невозможно было докричаться до человека, что был совсем близко. Я ждала смерти, но тут мужчина, облачённый в свет, вошёл в комнату, он взял меня, только меня, и повёл сквозь огонь, что стал не жалящим.
Так я осталась одна на пепелище, мне было двенадцать, и казалось, что некуда идти. Однако отец не оставил меня, он приходил ко мне в облике светлого мужа и говорил со мной, он сказал мне, чтобы я отправилась на Крит и поступила в обучение к Акрисию, человеку, всегда почитавшему Аполлона. Впрочем, с того времени он больше не появлялся, лишь через пророчества подавал мне знаки, однако я не оставалась без его поддержки и всегда чувствовала, что он защищает меня. Знаешь, я спрашивала отца, почему он вывел из огня только меня, он же отвечал, что есть рок, над которым не властны и боги...
Диомед смотрел на неё и видел, что она плачет. Она не издавала ни звука, в мятущемся свете лампы были лишь видны сверкающие струйки слёз на лице. Он хотел обнять её, но не решался подступиться, не зная, хочет ли она этого. Каллисто сама перевернулась и тряхнула головой, словно освобождаясь от памяти, она сказала:
- Мой бык уже близко...
- О чём ты?
- Ты уже забыл легенды твоего острова? Должен помнить. В давние времена ваши люди играли с быками на арене, сцены таких игр ещё можно увидеть кое-где в руинах. Вот, и мы собираемся играть. Она - наш бык, очень сильная, и нас ждёт действо, смертельное, но и красивое. Говорят, что бык у вас на Крите воплощает судьбу, и это тоже не случайно, ибо не мы решаем, в конце концов.
- Мы можем изменить многое, - возразил юноша. - Твоя воля сделала возможной отмщение.
- Нет, ты не понимаешь. Я буду делать всё, что в моих силах, и жизнь отдам, но я не питаю пустых иллюзий. Есть рок, что и богам не подвластен, мы же - лишь листья, несомые ветром. Этот рок пожрёт меня, но и её пожрёт, так должно быть.