Баллада о трубе и облаке (Космач) - страница 41

— Он что, боится лишний шаг сделать? — спросила Темникарица.

— Саплятер! — прозвучал в этот момент дребезжащий голос Немецкой Смерти.

— Явольгеррштурмфюрер![5] — прокаркал Заплатар и задрожал.

— Чего дрожишь? — спросила Темникарица.

— Молчать! — вне себя закричал Заплатар. — Скажите, вы одна?

— Да ведь я тебе уже сказала, что не одна.

— Что?

— Перестань дрожать, Проклятая Каланча. Говорю тебе, теперь мы уже не одни, потому что Ерней вернулся. Или ты его тоже боишься?

— Саплятер! — снова подал голос Немецкая Смерть.

— Явольгеррштурмфюрер! — молнией повернулся на каблуках Заплатар и прежним скрипучим голосом доложил: — Никс бандитен, геррштурмфюрер![6]

Лейтенант резким жестом вскинул длинную руку. Низенький круглый итальянский офицер, стоявший чуть поодаль, свистнул. Змея зашевелилась, и в тот же миг из-за всех углов высунулись винтовки и головы в разных шапках. Теперь Темникарица воочию смогла убедиться, что возле ее дома собрался настоящий сброд: немцы, итальянцы, бородатые четники[7] и несколько местных предателей.

— Ишь, сколько собак набежало! — произнесла она.

— Что? Каких собак? — разъярился Заплатар, озираясь.

— У твоей Немецкой Смерти много собак, — спокойно ответила Темникарица. — Всех пород.

— Мать, вы плохо кончите! — заскрипел Заплатар.

— Ты, Проклятая Каланча, не называй меня больше матерью! — сурово сказала Темникарица. — А вот теперь я у тебя спрошу: ты подумал о том, какой конец тебе уготован? — И не стала дожидаться ответа. Она увидела покрытый кровью топор, торчащий у него из-под мышки. — В палачи тебя возвели? — спросила она, указывал на топор пальцем.

— Замолчите! — захлебнулся тот. — Это ваш топор!

— Наш? — встрепенулась Темникарица, широко открывая глаза. Она узнала топор. И ей стало ясно, куда держал путь Темникар. — Он был в Робах? — простонала она.

— Был! Теперь вы знаете, кто из нас палач! — угрюмо ответил Заплатар и вогнал топор в колоду.

— Знаю! — медленно кивнула женщина. — О, знаю! Каждый волк пастуха палачом называет, когда тот топором защищается.

— Какой волк? — пробормотал Заплатар.

— Крещеный. Лужника вот только не вижу. Неужто вовсе не увижу?

— Нет!

— Убрал он его с дороги?

— Всех пятерых перебил! — хмуро произнес Заплатар.

— Один?

— Один!

— О Ерней! — воскликнула женщина, молитвенно складывая руки и поворачиваясь в сторону холма.

Четыре коротконогих оборванных солдата подтащили носилки к порогу и опустили их в снег. Старая австрийская солдатская шинель покрывала носилки.

— О Ерней!.. — тихонько воскликнула Темникарица. Но не заголосила, не заломила руки, не бросилась к нему, хотя никогда прежде ей этого не хотелось с такой силой. Она чувствовала, что сейчас не время, ее слабость доставила бы им только удовольствие, а этого позволить себе она не могла, да и Ернею это не пришлось бы по душе. А она хотела быть такой, как он. Поэтому она выпрямилась, показала рукой на дом, и голос ее прозвучал повелительно: