Здравствуй, милая мама, шлю, родная, привет —
Самый пламенный, самый… самый — слов даже нет!
Мама, честное слово, ты б хоть раз поняла,
Я жива, я здорова, я — какая была.
Впрочем, та ли, другая, разберешься сама.
Я как раз отдыхаю, добралась до письма.
Тихо-тихо в землянке, чуть почувствуешь тут,
Как тяжелые танки по дороге пройдут.
Столик — ящик на ящик, вата, бинт под рукой.
Вот и весь наш образчик, мой приемный покой.
На печурке кирпичной круглосуточный чай.
Все обычно, привычно и живи… не скучай.
Знаешь, милая мама, нет, послушай сперва,
Не девчонки упрямой, это друга слова.
Я в пути возмужала, был нелегок тот путь,
Стала крепче, пожалуй, и постарше чуть-чуть.
Нынче все ничего мне, а бывало — нет сил.
Первый раненый, помню, мне воды подносил.
Я вздыхать избегаю — это можно потом,
Я сестра, дорогая, фронтовая притом!
И когда перевязка без наркоза идет,
Тут и ласка, и сказка, тут и присказка в ход.
Тут, раз надо, так надо, и держись до конца!
Но какая награда — встретить после бойца!
Вот он вылечил руку, возвращается в бой.
Как с товарищем, другом, говорит он с тобой.
И тебе той рукою, руку жмет человек,
И «спасибо» такое, что запомнишь навек.
А на жухлой соломе, в тишине стон сдержав,
Наш защитник родимый, умирает от ран.
А какие здесь люди, и какие друзья!
Пусть же памятна будет им хоть ласка моя!
А над скатертью белой, как с работы придешь,
Плакать, мама, не надо, будет сон не хорош!
Выпей чашечку чая, я уж выпила тут.
И кончаю… кончаю, вон солдата несут…