В Острогожске Маша Горелова лежит без сознания. Пришла в себя, ничего не помнит. Ночь, разбитое здание. Встала с земли, отряхнулась, вышла в сад. Страшно… Стала звать своих. Никого. В голове боль, почти не слышит. Значит, контузило. Подошел военный.
— Вы кто?
— Маша Горелова, сестра!
— Тише! Здесь десант фашистский! Вон туда отступают наши войска.
Шла в этом аду и неразберихе, наткнулась на своих: Володя Ошкадеров и другие… Сутки шли к переправе через Дон, а ее уже не было. У местечка Картояк ночью вплавь переправились на бревне и только на седьмые сутки разыскали свой госпиталь.
Люба Демидова. В Острогожске она хотела забежать в физиотерапию за вещами, а там все разрушено, трупы. Отходила с небольшой группой: врач В.А.Смирнова, сестра Зоя Лизокурова, Маша Саватеева. Сзади подпирали немцы. Собрались все у железной дороги. Подали санлетучку под погрузку раненых. Лес далеко стоит, черной полосой. Вдруг загудело небо, немецкие самолеты пикируют прямо на вагоны. Хорошо видно летчиков, смеются. А пули звякают по вагонам. Кто-то кричит:
— Саша… Аккуратнова… В лес!
Улетел, проклятый. И тут загудели машины, подвозят раненых, торопятся. Начальник санлетучки Н.М.Кувшинова, сестры Саша Аккуратнова, Маша Горелова и Вера Адоньева подсаживают, укладывают, подбадривают раненых. Да они и сами понимают — пока нет фашиста, надо быстрее отправляться в путь.
Два дня ехали до города Энгельса, под бомбежками и обстрелами, пережили заново весь ужас войны. Госпиталь развернулся, лечим раненых, в заботах и работе проходят дни.
А Клава Заковоротная сопровождает санлетучку в Саратов. Ехали в товарных вагонах, раненые лежали на полу на соломе, продукты выдали сухим пайком. Ехать было очень тяжело. Много бойцов было с ранением рук, ног, груди, головы — одновременно. За водой я бегала на остановках к паровозу, во время же движения всех тяжелых кормили из рук, размачивая сухари. Готовить пищу было негде. Все эшелоны, идущие и сзади и спереди, непрерывно бомбились. А наш поезд шел будто заговоренный — за весь путь до Саратова мы не попали ни в одну бомбежку. Хотя ехали, как мне казалось, очень, очень долго.
В Саратов прибыли в начале октября.
После сдачи раненых я с эшелоном, идущим к фронту, вернулась в свой госпиталь. Самостоятельно мы еще не работали. Вскоре я заболела брюшным тифом. Выписали меня и направили в ПЭП. Когда я туда приехала, там стояла машина нашего госпиталя, нагруженная имуществом и готовая к отъезду. Так в октябре 42-го года я вернулась в свой госпиталь.