– Саня, жить хочешь? – спросил я, присев перед ним на корточки. – Только честно ответь, подумав.
Саня думал недолго:
– Хочу.
В этом я не сомневался с первой минуты, как увидел его. По лицу понял. Саня из тех, которые наглые, но наглые потому, что ни разу ни с чем плохим не сталкивались. Просто жизнь не учила.
– А что сделаешь за то, чтобы жить?
– А что надо?
– Говорить надо, Саня. Начистоту и, прости за тавтологию, чистую правду. Будешь говорить?
– Буду.
– Чего будешь? – уточнил я.
– Говорить.
– Тогда говори про то, как убили Валю Демину и ее мужика. Только честно говори и со всеми подробностями. Как на брехне поймаю – так и стрельну в коленку, понял? Поймаю опять – стрельну во вторую. Потом пасть тебе завяжем и здесь бросим: твари на кровь всегда приходят, ты в курсе?
* * *
Саня рассказал все и без всякого дополнительного стимулирования. Его даже бить не пришлось, не говоря уже про в коленки стрелять. Работал он в охране у Червонца сравнительно недолго, но выгоду такой работы потом вдруг оценил. Заранее его никто ни о чем не предупреждал, в тот вечер он даже домой ушел. Заехал Бронислав Мышлицкий, вызвал, усадил в машину – и уже по дороге задачу поставил: быть на подхвате, а после всего еще и свидетелем. Возле дома Вали увидели машину – ГАЗ-68 с глухим кузовом-ящиком, возле нее еще двое стояли, Играшин и наш Паша. Дом Николая с Валей находился в конце тупикового переулка, еще и изгибающегося, так что даже соседи вряд ли могли разглядеть стоявших. Постояли, покурили, дождались, пока не показался «опель-капитан» Николая, Валиного сожителя. Тот не испугался – он на Червонца работал куда активней, чем на власти Углегорска, поэтому разве что чуть удивился. Разговаривал с Николаем Мышлицкий, Саня к беседе не прислушивался, но разговор шел о каких-то бумагах. Николай покивал, пошел к дому, за ним следом Паша, Мышлицкий и Играшин, у Играшина в руках было что-то вроде то ли чемодана, то ли просто ящика с ручкой.
Со слов Сани выходило, что он сам никого не убивал, так и караулил возле машин. И я был склонен ему верить: из этой компании он действительно самым молодым был, и кто-то должен был остаться на улице. Произошло все просто – из дома послышался женский крик, потом серия пистолетных выстрелов. Затем на крыльце показался Паша, который тащил тяжелораненого Николая, прижимавшего окровавленные руки к животу. Стащив его с крыльца на снег, Паша отступил назад, продолжая целиться из пистолета. Второй пистолет он держал в руке.
К раненому же подошел Играшин, в защитных очках, поднес к его лицу чемоданчик, приоткрыв крышку. Николай дернулся несколько раз так, словно через него ток пропустили, потом уже Играшин сказал что-то, вытащил ствол, и вдвоем они несколько раз выстрелили раненому в грудь. Паша протер рукоятку второго пистолета, вложил в руку убитому. На этом все и закончилось, вышедший из дома Мышлицкий кинул Сане ключи и приказал гнать в отделение милиции, вызывать тех на убийство.