Салон аэросаней НКЛ 16/42 оказался довольно просторным, в него даже честно вели две двери – передняя водительская, через которую за руль втиснулся Тенго, и задняя пассажирская, или грузовая, через которую вполне комфортно залезли мы втроем.
Обстановка салона тоже напоминала маленький автобус: восемь сидений, по два в ряд, простые, из гнутой фанеры, но разведчики добавили месту уюта – на все кресла были натянуты на бечевках волчьи шкуры. Это правильно: зачем задницей на холодное и жесткое? Не надо.
Так, а вот и два пулемета, знакомые немецкие МГ, каждый под люком лежит – под передним и под задним. И коробок с лентами, как я вижу, хватает. Это радует.
Но самое лучшее, что было в санях, – печка на жидком топливе, подвешенная к прикрытому металлическим листом борту, которая сразу, как Федька ее разжег, стала давать достаточно чувствительное тепло. В общем, неплохо устроились. Единственным минусом оказался шум: как только установленный сзади авиадвигатель заработал, раскручивая пропеллер, так и говорить стало практически невозможно, разве что кричать. Но Тенго все же сумел мне крикнуть:
– У нас рейды и по четыре дня бывают, так что люди в санях живут. Поэтому без печки нормальной никак. Отогреешься.
– А водка где? – забеспокоился я. – Пулеметы видел, а ее нет!
– Под моим сиденьем, – попрыгал он на кресле. – Так не доберешься!
– Изверг!
Мотор взревел еще громче, сани медленно и плавно тронулись с места, я ощутил несильный рывок – трос, на котором тянули прицеп, напрягся, а потом они на удивление резво начали набирать скорость. Как-то странно зашуршал снег под широкими лыжами – мне поначалу показалось, что это корпус саней трескается, но ничего, естественно, не случилось. В маленькое заднее окошко я разглядел вторые аэросани, вставшие нам в кильватер. В общем, если что с одними санями случится, то есть вероятность, что все равно выберемся.
Езда по льду реки, покрытому слежавшимся, ни разу никем не тронутым снегом, напоминала езду по поверхности стола, еще и накрытой стеклом. На корпус едва ощутимая разве что вибрация доходила от двигателя, а так можно было смело полный стакан с водой, а то и даже с водкой, выставить на пол, и из него ни капли бы не пролилось. Время от времени даже возникало ощущение нереальности происходящего – казалось, что за окнами кто-то полотно с намалеванным пейзажем протаскивает.
Печка действительно хорошо работала – вскоре даже форточку приоткрыть пришлось, а сами мы сняли тулупы и сидели в одних свитерах. Незнакомый боец придремал, положив ноги на пулемет. Перебравшись через спинку сиденья, я уселся справа от Тенго, вяло крутившего рулевое колесо, огляделся. Три педали, какие-то ручки на простенькой приборной доске, руль самый обычный, с деревянной баранкой – такой, как на ГАЗ-67.