Само собой, Кривонос не отдыхал уже больше суток, не до того ему было. Особую тревогу у него вызывало расположение шестифунтовых пушек вне табора. Именно укреплению их позиций он и уделил особое внимание, за неприступность линии возов он и не волновался, не было еще случая, чтоб полякам удавалось взять табор штурмом. Наконец дневная смена заняла отведенные им места, и Максим вознамерился прилечь на одном из возов задней линии, вздремнуть хоть часок-другой. Однако поспать ему не удалось. С дерева наблюдатели дали знать, что в польском лагере началось шевеление и вроде бы седлают коней.
Богдана это известие застало в момент трепа с Василием Лупу – такого высокопоставленного союзника приходилось выделять особо. Чертыхнувшись, Хмельницкий поскакал к линии возов, невдалеке от которой и рос высокий, раскидистый дуб, где устроились наблюдатели. После сообщения о концентрации пехоты перед воротами лагеря гетман отбросил сомнения и послал десяток казаков за ушедшей на отдых пехотой.
«Ничего, на том свете отдохнут, там нам всем черти для этого удобства приготовили. А сегодня бедолагам придется побегать невыспавшимися и неотдохнувшими. Злее будут».
Богдан в сопровождении охраны проехал в самый первый ряд, чтобы оглядеть происходящее своими глазами. Глянув сверху вниз – кони уж очень по росту разнились, у него с охранниками высоченные анатолийцы, у ногаев, выставленных калмыками впереди, малорослые татарские. Невольно пожалел прежних злейших врагов, пережить сегодняшний день из подставленных под удар гусарии удастся наверняка немногим.
«Плохо быть в подчиненном положении у чужих, что осман, что калмыков – ногаев никто не жалел, все стремились использовать их в своих интересах, не заботясь при этом об их желаниях».
Но, по большому счету, на жизнь или смерть кочевников ему было плевать. Гетман привстал на стременах для лучшего обзора. Поляки шли на битву, это стало ему окончательно ясно, когда раскрылись несколько узких ворот в передней линии польского лагеря и оттуда густо повалила пехота. Первыми выдвигались пикинеры. Выходили они на позиции впереди товарищей быстро, но слаженно, очень споро выстраиваясь в несколько линий, за которыми становились остальные пехотинцы. Причем, как ему было известно, в этот раз в пикинерах служили не «немцы» из-под Галича или Гомеля, а самые натуральные наемники из Германии, многие из которых успели повоевать на полях Европы не один год.
«Этим волкам мои гетманцы пока на один зуб. Даже сечевиков против таких в чисто поле выпускать нельзя, пики-то у нас покороче, при столкновении туго придется не им, а нам. Так все ж заранее знал, для того немчуру эту поганую на штурм табора вытягивал. Вроде все по плану идет, нашему, еще зимой разработанному. А на душе все равно неспокойно, ох, чую, не учли чего-то важного. Может аукнуться нам это горем-бедой».