Однако в бою не всегда побеждает арифметическое большинство. Тем более француз этого не знал, не такое уж значительное. За веслами-то у Васюринского сидели не рабы, а казаки, так что против полутора тысяч пушкарей и бойцов епископа посол мог выставить тысячу. Причем куда более умелых и опытных, даже в схватке на саблях и пистолях подданным Людовика победа вряд ли бы улыбнулась.
Сражение начали казаки и крайне неожиданным для врагов образом – они обстреляли галеры противника зажигательными ракетами. Уже через пару минут боя три французских корабля весело пылали, еще на пяти экипажи были заняты попыткой потушить свою палубу. Тем временем казаки со своим приводящим в состояние ужаса врагов кличем (неоднократно зафиксированный в истории факт – потеря воли к сопротивлению именно от казацкого вопля) кинулись на абордаж трех вражеских судов.
Сразу вспыхнувшие от неведомого оружия соседние корабли, запущенные над их головами пугательные ракеты, жуткий вопль огромной толпы врагов, лезущей с саблями на борт… мало кто из французов успел выйти из состояния шока и смог оказать сопротивление. Потери убитыми при абордаже у Васюринского – десять человек на три экипажа. Единственная не атакованная и не подожженная французская галера благоразумно дала деру, ее никто не преследовал. На отставшем от других корабле никто не слышал переговоров между флагманами, поэтому ее команда невольно на некоторое время ввела командование и короля с министром-кардиналом в заблуждение, заявив, что невиданно мощное оружие появилось у испанского флота.
Сунувшись на гребные палубы, казаки обнаружили, что добрая четверть кандальников там свои, русские, проданные французам османами. Это подвигло Васюринского на приказ о помощи в тушении пожаров там, где это возможно. Говорящих по-русски немедленно расковывали, остальных пока оставили в кандалах на лавках у весел, атаман хорошо помнил эпизод с освобожденными османскими каторжниками.
Три галеры, обстрелянные первыми, да еще несколькими ракетами каждая, спасать было поздно. Они полыхали уже вовсю, французы оттуда прыгали в море, а воющие на гребных палубах кандальники были обречены. Расковывать их никто даже и не пытался, да и некогда это было делать. Позже Васюринский отдал приказ об утоплении всех французов, сумевших перебраться с них на уцелевшие корабли. Чтоб неповадно было русских к веслам приковывать. Пять просто подожженных кораблей удалось спасти.
Правда, два – только от немедленного утопления. Одну галеру с серьезно пострадавшей палубой, обвалившейся мачтой и уж совсем по непонятной причине образовавшейся течью, после освобождения от людей и пригодного для использования имущества пришлось снова подпалить и оставить костром за кормой. Еще одну дотянули только до Пальмы, не дерева, а порта на Майорке, одном из Балеарских островов. Там заправились водой и продовольствием и уже без происшествий добрались до Валенсии.