«Я этого Радзивиллам не прощу. Воистину, «если Господь хочет кого-то наказать – он отбирает разум». Неужели они не понимают, что, одолев нас, проклятые гультяи набросятся потом на Литву и разорят ее куда быстрее и легче? Но пока лучше выбросить их из головы. Хмельницкий (а каким приятным человеком при встрече казался!) ведет сюда огромную орду. Армией эту толпу не назовешь, однако уж очень много у него всадников. Конечно, не полмиллиона – это брехня казацких агентов, – пусть сто пятьдесят тысяч… затоптать в поле могут. С привычной атакой гусар придется погодить. Эх, если бы шляхтичи не глотки на сеймиках драли, а на защиту Ойчизны вышли… нет смыла попусту мечтать. Надо поторопить всех, основное войско должно успеть возле Люблина хорошо защищенный лагерь поставить до прихода врага».
Король еще несколько раз глубоко вздохнул и тронул повода. Конь неспешно, осторожно стал спускаться с холма к медленно тянущейся нескончаемой череде движущегося по дороге войска. Гусары, окружавшие холм все время раздумий повелителя, поехали за ним. Меры по безопасности командования в армии предпринимались чрезвычайные, опыт пластунских налетов прошлых лет не прошел для поляков даром.
В сведения о том, что казацкие атаманы постановили поберечь его жизнь, он не верил. И напрасно. Зимой в Чигирине были ожесточенные споры по этому поводу. Ликвидация короля означала воцарение в Польше еще большего беспорядка, грызню за корону между различными панскими коалициями. Однако победила точка зрения Аркадия, указавшего, что Смоленская война показала способность магнатов в кризисные времена сплачиваться и действовать разумно. А вместо Владислава могут избрать куда более неприятную для Вольной Руси фигуру – кардинала-инфанта Фердинанда или принца Конде. Появление во главе врагов умелого полководца могло существенно осложнить жизнь Руси.
«Если мне не удастся изменить законы в государстве в свою пользу, воистину великие беды его ждут. Что там откровенно меня не любящие Радзивиллы, для которых я кость в горле… коронный гетман, старый друг и богатейший в Польше человек – и тот пытался выехать к возвращению имений за чужой счет. Э, Адам, Адам… разве можно благородному человеку быть таким жадным? Пришлось ведь наедине стыдить и призывать его к здравомыслию. Слава Богу, умный человек, понял и исправился. Личное гетманское войско теперь одно из самых больших в армии формирований. Но сам факт, что пришлось уговаривать и стыдить… а сколько сил и нервов мне стоило провести его в гетманы! Он же с военным делом если и знаком, то издали. Но наглец Станислав Любомирский, без absque omni exceptione