Была в Коле Ольховском удивительная смесь романтических мечтаний о подвиге и трезвого расчета; подражание суворовскому аскетизму — и безмерная любовь к сладкому; гордое «я» — и умение принять разумный совет, пусть даже противоречащий его решению. Вообще же Коля Ольховский стремился подражать Сапегину, особенно в уважительном обращении с бывалыми солдатами. Он ел с солдатами, рыл землю вместе с ними.
По острову гитлеровцы не стреляли, считая его, видимо, занятым своими же солдатами. Наши же бойцы, работавшие на западном берегу, старались не показываться из лозняка, хоть на них и были немецкие плащ-палатки.
Радист Сапегина прежде всего занялся трофейной рацией. Радиоволны и позывные противника были ему известны, но если б он начал передачу, гитлеровцы в городе легко бы опознали не тот голос (не тот «почерк»), хотя таблица кода и была при рации. Поэтому радист начал работать так, будто рация испорчена. Он дал кодовый сигнал «прекращаю работу из-за неисправности аппарата».
Ефрейтор Фаст, ради которого приехал Баженов, оказался мертв. Да и как он мог быть живым, если его сначала оглушили таким ударом, что у него лопнул череп, а потом пристрелили пулей в затылок, как и остальных девять гитлеровцев.
- Да, я сказал неправду, - сознался перебежчик. -Хотел, чтобы кто-нибудь приехал сюда и своими глазами убедился, а то ведь генерал нам не верит!
Оружие убитых, зарытое в лозняке, не представляло для Баженова интереса. Коля Ольховский с увлечением объяснял Сапегину, как он залповым огнем из окопа сразу же срежет гитлеровцев на катере.
— Вот если б удалось захватить их живыми... — сказал Баженов.
— Да и катерок бы нам не помешал, — поддержал Сапегин. — Легче стало бы захватывать «языков» на том берегу.
— А мы так и сделаем, — горячо зашептал Коля Ольховский.— Пусть выйдут, а мы их схватим на берегу. Без выстрела. Кто будет сопротивляться — ножами.
— А моториста? — спросил Сапегин.
И чем дальше обсуждали, тем больше рождалось новых «вариантов».
Договорились до того, что хорошо бы на этом катере переправить взвод с огневым усилением на тот берег и под видом сменившегося гарнизона захватить сахарный завод, стоящий у самого берега...
Это так распалило воображение Коли Ольховского, что он тут же начал развивать, как он, захватив завод, будет овладевать домами и улицами города. Послушать его — судьба города зависела только от того, удастся ли «коменданту» острова захватить катер или нет. Подозвали перебежчика.
— Слушай, — обратился к нему Баженов, — если хочешь остаться в живых, говори только правду...