Почему же так много костров? Может, фашисты раскодировали радиограмму и захватили и эту поляну?
Среди множества разнокалиберных костров отчетливо виднелась буква Т: пять одинаковых костров с востока на запад и три в голове, с севера на юг.
Была бы одна эта буква Т - и не было бы никаких сомнений. Провокация или нет?
Приземляться или Нет, он не может вернуться в штаб. Не может! Как же быть?
Баженов сосчитал костры. Кроме костров в букве Т — еще пятнадцать. Какое же он как командир должен принять решение? Пункт четвертый приказа начинается словами — Я решил... «Я решил», — мысленно начал Баженов, но закончить не мог.
Летчик нетерпеливо оглянулся. Его командир высунул голову за борт и всматривался в огни, уплывавшие назад. Не дождавшись указания, Вася-Василек лег на обратный курс и снова пролетел вдоль костров, но уже с другой стороны. По ним не стреляли. А офицер почему-то не хлопает по плечу. Не решается, что ли?
Баженов тронул его за плечо и показал рукой — пройти пониже над буквой Т.
Самолет прошел бреющим полетом. У крайних костров отчетливо виднелись фигурки людей с запрокинутыми вверх лицами. Баженов поднялся и ударил летчика по плечу. Тот поднял руку: иду на посадку. Но еще дважды он пролетал над поляной, высматривая, как бы сесть так, чтобы не угодить в один из костров. «Вот олухи, — сердился он, — заставь дурака богу молиться...»
Выключен мотор. Костры мчатся на них. Ближе, ближе. Земля — черный провал, ни черта под собой не видно.
Баженов прижал рацию к груди, уперся ногами и локтями, предвосхищая сильный толчок. Его рвануло с места. Удержал ремень-пристяжка. Самолет с треском врезался во что-то и замер, задрав хвост кверху.
Баженова швырнуло лицом о козырек, но невероятным напряжением воли он удержал в объятиях рацию.
Кругом было темно и тихо. Контузия? Боли он не чувствовал, но ничего не слышал и не видел.
Кое-как повернув голову, он вдруг увидел силуэты подбегавших людей, услышал голоса — «опрокидывай обратно», кричал кто-то, — и тут он понял, что козырек не перед ним, а под ним. Удерживая левой рукой рацию, правой он сбросил очки, протянул руку вниз, — автомата рядом не было. Пошарил у ног — нет. Нащупал кобуру, вынул «парабеллум» и сунул его за пазуху. Самолет опрокинулся назад, и Баженов вернулся в нормальное положение.
На крылья вскочили двое. Один выхватил из рук Баженова рацию, второй потянул его за плечи, помогая вылезти.
Баженов стоял возле самолета, окруженный толпой, и держал руку за пазухой.
— Партизаны?! — спросил он. В его вопросе не звучала радость, которую должен бы проявить советский командир.