— Золотые слова. Такое случается... — В голосе Льохи слышались и раздумье и тоска.
Он протянул руку к четверти. Баженов перехватил руку.
— Оставь, майор. Я вот расскажу тебе, какое такое в жизни случается... Кое-кто из моих партизан знает о том. Ох-?, сурово спросят с меня, сурово...
Баженов выпустил руку. Льоха наполнил кружку, выпил, шумно понюхал корочку хлеба.
— Да не гляди так. Сам знаю, что плохо. Завтра ничего этого не будет. Не сомневайся. Так вот, спрашивал ты по пути сюда, известно ли нам, кто мог выдать фашистам военную тайну насчет встречи самолета, почему радиосвязь прекратилась и прочее, так? А я что на это ответил?
— Ответили — было такое дело. Предатель расстрелян.
— А ты знаешь, кто оказался предателем?
— Откуда ж мне знать!
— И я не знаю, — с бесконечной тоской выдохнул Льоха.
— То есть как — не знаете?! — вскочил Баженов.
— Атак: не знаю, и все тут.
— Значит, предатель не расстрелян? Он и сейчас среди партизан?
— С предателем и предательством покончено. Это уж точно. С запасом!.. — горько усмехнулся Льоха.
— Ох, Кондрат Григорьевич, не загадывайте загадок, — чертовски устал я, не разгадаю.
— И голову не ломай! Никогда не догадаешься... Слушай. Мы тут тоже поняли, что кто-то выдал секрет немцам. Всех подозревать не стали. Мог это сделать лишь тот, кто имел хоть какое-нибудь отношение, а таких было немного. Определяли методом исключения. Этот не мог, отсутствовал; этот — знаем его, не мог. В общем, осталось подозрение на троих. А чтобы установить, кто именно из этих троих, нужно время, а времени-то нет! Устанавливали я и мой комиссар. Погиб Потапыч. От предательской пули погиб. Тут каратели нас прижали. Мы пустили слух — уходим из лесного массива. Уходим в леса, к «Узлу». А сами должны были перейти сюда, в это единственное безопасное место. На переход оставалось нам три часа. Если предатель успеет выдать, куда мы идем, — конец нам. Тут как раз наступление готовится, и ждем мы его, как манны небесной. Голыми руками, лопатами готовы фашистов бить — пан или пропал! А среди нас орудует предатель. Знаем, кто-то из троих. А кто? Что делать? Этот один может сгубить сотни патриотов, — как тогда в лесу, когда нас разгромили. Я отвечаю за жизнь людей, мне и крест нести. — Льоха замолчал.
— Ну и как? — не выдержал Баженов.
— Решил так: пусть лучше умрут трое, чем погибнут согни. Не имел я права рисковать победой. Тебе невозможно понять, до чего же трудно, до чего же тяжко мне было...
Повел первого. Прощаюсь... плачу... и целую. Повел второго. .. По-человечески жалко; а вдруг не виноват? Да что делать-то, ну что мне делать? Другого выхода нет! Третьего тоже поцеловал. Попрощался. Все... сам Такого никому не поручишь.