— Где? — спросил Джоджо, выхватывая меч, — можно еще что-то сделать?
— Рука, — вскакивая, сказала Ута, — по локоть, сейчас покажу… Нет, и локоть тоже, она уже дошла до сустава. Меч, надо меч обжечь в огне!
Джоджо раздраженно отмахнулся: — Ва, пока ты будешь разводить огонь, мы опоздаем!
— Сейчас! — Аник бросилась в соседнюю комнату, принесла жаровню и раздула угли.
— Огонь у нас всегда наготове, — сказала она Джоджо, — нам ведь все время приходиться то воду кипятить, то ножи калить, чтобы раны прижигать.
— Интересно, а где вы берете дрова, когда даже яблони из сада сгорели в кострах? — спросил Джоджо, раскаляя свой меч и несколько раз взмахивая им в воздухе, чтобы чуть остудить. Девочки переглянулись. Они давно спалили уже дубовую кровать Аник, и ткацкие станы, и теперь дожигали остатки книжного ларя из комнаты для занятий.
— Вот здесь, — Ута показала на место на два пальца выше локтя Горди. Джоджо поднял меч, с резким звуком выдохнул воздух, и отрубленная рука упала прямо под ноги Аник.
— Запомни, Гив, — сказал он, обращаясь к молодому дружиннику, — бывает, надо подумать, прежде чем что-то сделать, но бывает, надо действовать, не раздумывая — когда на тебя напали сзади, или когда у тебя быстрая огневица. Пойдем, дочь князя, там твой отец…
— Что с ним? — вскрикнула Аник, чувствуя, как ноги ее подгибаются.
— Посмотришь. Мы не знаем, нести ли его сюда, или дать ему спокойно умереть.
6.
Аник выбежала во двор. Люди, столпившиеся в углу, расступились, давая ей подойти.
Князь лежал на спине и тяжело дышал, глядя в небо. Его одежда была изодрана, клочья ткани прилипли к многочисленным ранам, нанесенным зубами каптаров. Четыре пальца правой руки были откушены напрочь, и из беспалой ладони хлестала кровь.
— Отец! — Аник упала на колени, — вэ, отец!..
— Принесите плащ! — услышала она голос Уты, — переложите его на плащ, его надо отнести в лекарню. Аник, вставай, ты должна помочь, я одна не справлюсь. Гив, ты самый сильный — там, в лекарне, на столе Горди, перенеси его на постель, женщины, кто-нибудь — ты и ты — вымоете стол, там все в крови. Только быстро! — закричала Ута, и Аник, словно разбуженная этим криком, вскочила на ноги:
— Да, Ута, не волнуйся, я присмотрю.
Пока Гив перекладывал Горди, а женщины мыли стол и подтирали пол, Аник быстро приготовила кривые серебряные иглы и тонкие бараньи жилы, которые использовались для зашивки разорванных сосудов, длинные щипцы, употребляемые для удаления из ран посторонних предметов и осколков кости, а также для расширения раны. Она всегда делала это для отца Константина, а в последние недели и для Уты: ослабев во время болезни, отец Константин позволял ученице — под своим надзором, конечно, — заниматься операциями. Знакомое занятие чуть успокоило Аник, руки ее перестали дрожать. На всякий случай она обожгла в огне два тонких острых ножа — если надо будет углублять рану или удалять рваные лохмотья мяса, — и один плоский и тупой — для прижиганий.