2.
Час спустя они увидели Твердыню. Крепость, показалась Аник огромной — ведь она знала только свою родную Красную крепость и маленькую пограничную крепость на землях князя Баграта по дороге в монастырь Святой Шушан.
Твердыня была целым городом, построенным на склонах горы и обнесенным стенами. И под стенами тоже был город. И внизу, в долине, вдоль широкой и быстрой Большой реки, был город. Аник никогда не видела столько домов сразу, во всем их княжестве, во всех селениях на землях князя Варгиза не было стольких домов, как в этом городе. Она не смогла сдержать удивленный возглас:
— Ва! И во всех этих домах живут люди?
Мать Проклея засмеялась.
— «Ва!» — передразнила она Аник. — Во всех живут.
— Сколько же здесь людей, ва! И что они едят? Ведь каждому нужно поле и огород, а здесь негде пахать землю… Разве что поля расположены в окрестных горах? Но тогда у них по полдня уходит на дорогу!
— Почти никто из жителей Твердыни не пашет землю, — сказала мать Проклея наставительно. — Они живут ремеслами, торговлей, служат князю… Да мало ли занятий у горожан!
Много ли занятий было у горожан, мало ли, но в этот день, казалось, все население Твердыни забросило свои дела, чтобы поглазеть на праздничную процессию. Мать Проклея направо и налево раздавала благословения — она была известна своей святой жизнью и любима народом. Толпы горожан, празднично разодетых, выстроились вдоль главной улицы Твердыни. Белые и черные наряды айков, яркие одежды шаваб, пестрые одеяния незнакомого Аник народа, кожаные костюмы жителей равнин — от всего этого великолепия рябило в глазах и кружилась голова. Аник почти обрадовалась, когда улица наконец кончилась, и процессия оказалась на площади перед запертыми воротами крепости. Ворота были медными, и ярко сияли в лучах полуденного солнца. Двое воинов стояли перед воротами, скрестив копья и преграждая вход. Аник удивилась — в Красной крепости ворота затворяли только на ночь. Или когда крепость была осаждена.
Аник подъехала поближе к матери Проклее и спросила:
— А почему заперто? Неужели опять война?
Настоятельница засмеялась.
— Так требует обычай. Смотри и слушай.
Один из сопровождавших процессию джигитов подъехал к воротам и ударил ножнами меча в свой щит. Щит глухо зазвенел. Над воротами, в надвратной башенке, открылось окошко.
— Кто идет? — громко спросил кто-то невидимый. Мать Проклея нахмурилась:
— Это не князь Горис… Странно. Неужели он считает ниже своего достоинства… — она не договорила. Витязь, подъехавший к воротам, сказал:
— Настоятельница обители Святой Шушан, что в селе Горном, мать Проклея, с белицами и воспитанницами монастырской школы.