Аник нехотя согласилась уйти. Астмик и ей предоставила комнату в своих покоях; у матери же Проклеи было в Твердыне собственное помещение.
9.
Отец Варпет ждал Уту в своей приемной.
У двери Ута столкнулась с отцом Илларием, вежливо с ней поздоровавшимся, и с Лукой, снова поглядевшим на нее взглядом побитой собаки.
Приемная католикоса ничем не напоминала маленькую захламленную комнатку, где принимала своих посетителей мать Проклея, настоятельница обители святой Шушан.
Здесь было просторно и строго.
На окнах тяжелые занавесы, еще не опущенные, на стене икона святого Саркиса с одиноко горящей перед ней свечой. Стол — большой, пустой, только чернильница с пером и поднос с песком, чтобы промокать написанное. И ни одной бумажки, ни клочка пергамента.
Худой монах, опустив глаза, скользнул мимо Уты, вышел, тихо притворив за собой дверь.
Уте показалось, что в комнате никого нет.
Она сделала маленький осторожный шаг вперед, к столу.
Легкий шорох заставил ее оглянуться.
Отец Варпет сидел в кресле в углу комнаты, терявшемся в тени вечерних сумерек. Рядом с ним стоял столик с раскрытой книгой. Вряд ли он мог читать ее — в комнате было слишком темно.
Перед креслом стояла низенькая скамеечка, отец Варпет жестом указал на нее Уте, приглашая присесть.
— Я много слышал о тебе, девица из шаваб, — сказал он, разглядывая Уту, скромно присевшую на скамеечку и сложившую руки на коленях. — Я думал, врут легенды, повествующие о твоих чудесах. Однако то, чему я стал свидетелем ныне… Я принял постриг в монастыре святого Саркиса, и, хотя так и не стал целителем, кое-что понимаю в лекарском деле. Ты действительно вернула сегодня жизнь умирающему, Ута, дочь Волофа.
Ута смутилась. Она мало чего боялась, но католикоса робела.
— Прежде я такого не делала, отец Варпет, правда… Я лечила, да, но обычным способом, при помощи лекарств, трав и растираний. А сегодня — я сама не знаю, как это получилось!
— Молилась ли ты о Божьей помощи в ту минуту? — строго спросил отец Варпет? — Молилась ли ты о том, чтобы больному было ниспослано исцеление?
— Я? — Ута на мгновение задумалась, вспоминая ужас, с которым она увидела больное сердце князя Варгиза, свою досаду на то, что тут она ничем не может помочь, и горечь от того, что спешка была напрасной, что князь Варгиз вот-вот умрет…
— Нет, — покачала она головой. — Я так торопилась к князю Варгизу, что позабыла о молитве, хотя отец Константин и предупреждал о необходимости помолиться перед тем, как приступать к целительству. Но он не велел молиться об исцелении, а только о твердости руки и чтобы не ошибиться в лечении… А тут — мне казалось, что я уже не успела. А потом оно как-то… сделалось.