В крепости появились первые по-настоящему раненые, и двое погибших: камнем убило мальчика шаваб, вылезшего на стену поглазеть на битву; а во время вылазки, когда дружинники сбрасывали трупы в пропасть, один из каптаров оказался живым, хоть и смертельно раненым, и, прежде чем Гив свернул ему шею, искусал молодого Гранта так, что тот к вечеру умер.
Варо сильно переживал эти две смерти. Первую — потому что чувствовал как бы свою вину, ведь это была его обязанность — сгонять любопытных мальчишек со стен крепости. А вторую — потому что Грант, бывший ненамного старше Варо, очень с ним сдружился.
Может быть, поэтому Варо забыл об осторожности, и, относя на Сигнальную для Джоджо стрелы, поскользнулся на мокрых от дождя ступенях, и упал на каменные плиты двора. А может, его сшибло камнем, потому что каптары в это время штурмовали крепость.
Отец Константин, ощупав рану на затылке мальчика, покачал головой.
— Он умрет? — со страхом спросила Аник.
— Все в руце Божьей, дочь Варгиза, и без его воли волос с головы не упадет…
— Значит, он умрет, — сказала Аник и зарыдала.
— Лучше помолись, чем плакать, — сказал отец Константин, — а еще лучше — помоги-ка мне перевязать его рану. Да и для других раненых надо кое-что сделать, один я не справляюсь.
Отцу Константину в его лекарских трудах скорее мешали, чем помогали, две старухи, бывшие знахарками у себя в селениях. У каждой имелось излюбленное средство врачевания ран и ушибов, и, вместо оказания помощи, они целыми днями переругивались, каждая хваля свой способ лечения. Отец Константин бросил попытки примирить их, и отослал с глаз долой.
Аник, которую когда-то обучали старая Хильда, слывшая целительницей, и княгиня, считавшая умение врачевать одной из основных обязанностей женщины княжеского рода, стала помощницей отца Константина. Прежде Аник казалось, что она все забыла, но стоило ей взяться за дело, давнее знание пришло само собой. Конечно, Аник не могла определить на ощупь перелом кости или сшить разорванную жилу, как это мог отец Константин, но омыть и перевязать рану, наложить примочку из трав или остановить кровотечение она могла.
12.
Опасения Аник насчет Варо не оправдались, но иногда девочке казалось, что лучше бы Варо умер. Сын пастуха ослеп.
Пролежав несколько часов без памяти, мальчик очнулся и стал требовать света. Аник подошла к нему.
— Вэ, Варо, ты жив, я рада… — она заплакала беззвучно, утирая слезы ладонью.
— Аник, это ты? Я тебя не вижу. Что, ночь уже? Почему не зажгут светильник?
— Вэй! — Аник зарыдала в голос и побежала за отцом Константином.