Князь пришел поздно ночью. Отец Константин был уже обмыт и одет, и старухи, сделавшие это, ушли — у них нынче было много работы, в крепости случилось пять смертей за один только вечер. Возле тела сидели Аник и Ута. Аник читала Священное писание.
Князь постоял несколько минут молча, склонив седую голову. Он стоял, пошатываясь, и Аник забеспокоилась — что будет с крепостью, если и князь заболеет!
— Отец, тебе плохо? Ты болен?
Князь перевел взгляд странно блестевших глаз — будто он плакал — на дочь.
— Нет. Чего он хотел от меня?
— Не знаю, отец. Он сказал только, где хранил свои записки, и все…
— А, да.
Князь повернулся и вышел. Аник посмотрела ему вслед — ее отец шел, странно шатаясь, как пьяный. Да он просто устал, смертельно устал, поняла Аник, и у него нет сил идти. Сердце ее сжалось от жалости — и от страха тоже, но больше от жалости. Она вдруг осознала, что ее отец, хоть и князь — но совсем не всесилен, не больше, чем любой другой, не отмеченный печатью власти человек.
— Я теперь понимаю то, о чем вы все говорили, — произнесла она тихо. — О Божьей воле. Бывает, что ничего не можешь поделать, как бы не старался. Если Бог захочет, чтобы мы умерли, мы умрем. Но только, — Аник выпрямилась, — только пусть меня съедят каптары, если я не буду бороться против этой Божьей воли, пока дышу!
— Ты богохульствуешь! — впервые Аник видела подругу по-настоящему испуганной. — Тебя Бог за такие слова покарает!
— Пусть карает, — упрямо произнесла Аник. — Все равно, хуже, чем теперь, он не сделает.
— Никогда не бывает так плохо, чтобы не могло стать еще хуже, Аник, — сказала Ута.
3.
Утром Аник пошла поискать кого-нибудь, кто бы помог перенести тело. Все способные стоять на ногах мужчины и женщины были на стенах — каптары продолжали штурм еще неистовей, чем прежде. Аник нашла только Арвик, занимающуюся завтраком, если можно было так назвать маленькую горстку сушеных фруктов и тоненькие ломтики вяленого мяса: воинам полагалось четыре, всем прочим — по два. А вечером будет ужин: похлебка из разваренной кожи, приправленная несколькими веточками укропа.
Арвик сказала, что ей некогда — она должна еще разнести порции воинам, потому что ни один из них не в состоянии спуститься вниз ни на минуту, и что помочь ей некому — последний здоровый мальчишка заболел ночью, а все взрослые на стенах. Аник уже знала про мальчишку — утром к нему ходила Ута, вернулась злая и сказала:
— Он умрет, как и все остальные, потому что это не болезнь убивает, Аник — это голод убивает. Его можно было бы спасти, будь у нас курица или хотя бы молоко…