В Красной крепости кончались запасы смолы, и масла, и даже дров, и князь подумывал уже о том, чтобы сразиться с тварями не под защитой стен, а выйти на склоны горы, но слишком многие дружинники были истощены голодом и ослаблены болезнью — болезнь вернулась весной, и теперь в редкие дни кто-то не умирал.
2.
После праздника Троицы случилось страшное — заболел отец Константин. Несколько дней он сопротивлялся болезни, потом слег, и больше уже не встал. Чувствуя приближение смерти, он призвал к себе князя.
Аник нашла отца на стене — князь, как простой лучник, посылал стрелу за стрелой в воющую под стенами толпу каптаров. Они больше не казались Аник такими страшными, наверное, права была Нина, жена Джоджо, когда утверждала, что человек ко всему привыкает, а от постоянного страха устает даже раньше, чем от чего-либо другого. Но зато эти твари вызывали у Аник еще большее омерзение, чем прежде, поэтому она избегала смотреть в их сторону.
— Отец Константин умирает, зовет тебя, — сказала она, улучив момент, когда князь опустил лук, чтобы перевести дух.
— Пусть подождет, — отозвался князь, не расслышав.
— Он умирает, отец, он сказал, что еще несколько минут, и он не сможет слова вымолвить…
— Нет ничего настолько важного, что заставило бы меня уйти отсюда сейчас, — сказал князь, снова поднимая лук. — Оглянись, Аник!
Аник посмотрела направо и налево и поняла, что имел в виду князь. На всем участке стены от привратницкой башенки до самого обрыва было всего двое лучников, и еще одна женщина — присмотревшись, Аник узнала в ней жену Джоджо — сбрасывала вниз камни. С другой стороны было не лучше.
Почти бегом, красный от напряжения, на стену взобрался мальчишка-шаваб с десятком стрел в руках.
— Кена сказал, что больше дать не может, — с трудом переводя дух, выпалил мальчик, — и еще он сказал, что у него кончается клей для стрел, до завтра он сварит, но сегодня надо держаться тем, что есть.
А каптары, будто чувствуя, что силы защитников на исходе, упорно лезли вперед.
Аник вернулась к отцу Константину.
— Князь не придет, — сказала она, удивляясь, что ей совсем не хочется плакать. — Он не может. Почти не осталось здоровых, и, если он сейчас уйдет, то неизвестно, доживем ли все мы до завтрашнего утра.
— В том ларе… — отец Константин попытался указать рукой в угол, где стоял кованый ларец, покрытый стареньким ковриком, но только повел глазами, — в том ларе мои медицинские записи… передашь моему преемнику, когда он появится… если появится… Там же летопись крепости… с того момента, как я… — он не договорил. Вечером он умер, не сказав больше ни слова.