— На кого? На Петрова, который орумынивается? Этого осла надо проучить… Читай, Поп!
Попче по привычке несколько раз погладил свою несуществующую бороду, важно посмотрел на дверь и начал с увлечением читать сначала:
Эх ты, батенька Петреску…
— Как, в стихах? — воскликнул Македонский..
Попче гордо кивнул головой и продолжал:
Без мозгов твоя башка,
Ты ворона или галка.
Изменив своему народу,
Продался за мамалыгу…
— Нет, нет… тут что-то не получается… — заволновался Македонский, его поэтическое чувство было оскорблено. — Нельзя так рифмовать.
— «Изменив своему народу…» Как там следующая строка?
Попче слегка нахмурился и повторил:
Без мозгов твоя башка,
Ты ворона или галка…
— Это я слышал, это еще так-сяк сойдет, — благосклонно одобрил Македонский.
Попче продолжал:
Изменив своему народу…
Продался за мамалыгу…
— Не годится… Тут народу, а там мамалыгу, — с непререкаемым авторитетом заявил Македонский.
— Нет, хорошо, очень хорошо, — вмешался Хаджия. — Почему не годится? Народууу… мамалыгууу… видишь, все на «у» кончается. Читай дальше, Поп… там пойдет еще лучше.
Бледное лицо Попче расплылось в блаженную улыбку. Он снова погладил несуществующую бороду и продолжал:
И растишь ты свое брюхо
На бедняцкой голодухе!
Эй, Петреску…
— Тссс!.. — с негодованием шикнул на него Македонский. — Ты, брат, должно быть, учился писать стихи по святцам… Прости меня, но Генко Ланджуняк, который играет на скрипке в кабаке Барышикова, пишет лучше тебя.
Такой злой насмешки Попче не выдержал. Он аккуратно сложил исписанный листок, сердито сунул его в карман и язвительно сказал:
— Много ты понимаешь в стихах… прости господи! Да ты же ничего не понимаешь! В стихах все дозволено… Хочешь, я тебе прочту: «О Българ-рода»>{62}? Ты увидишь, что и поэты так пишут. В стихах можно по-всячески…
Попче быстро вытащил какую-то книгу и, погладив бороду, приготовился читать.
— Смотрите, вот и Брычков идет, — сказал вдруг Хаджия, глядя в окно.
Дверь отворилась, и вошел запыхавшийся Брычков в своей старой, изорванной одежде.
— Ну вот и Брычков… сейчас он рассудит, может ли Попче писать стихи, — обрадовался Македонский.
Поздоровавшись со всеми, Брычков поздравил Хаджию с освобождением и объявил:
— Господа, я пришел к вам по важному делу.
Македонский виновато посмотрел на него.
— Есть важные новости, — продолжал Брычков. — Из Бухареста опять приехал человек. Пойдемте скорее, у Владыкова собрание.
Вскоре все четверо были в школе на квартире учителя.
IX
Там уже собралось несколько «народных» и много хэшей. На столе перед Владыковым лежали распечатанные письма и пачка газеты «Свобода». Лицо Владыкова было серьезно, но отнюдь не по случаю ночного происшествия. Так же серьезны были и остальные. Всех их, очевидно, интересовал очень важный вопрос.