– Значит, – подвел итог Косыгин, – будете интриговать.
– Уже и так видно, что при Брежневе любая экономическая реформа топится в замечаниях и поправках, а данные Петра это только подтверждают! – Шелепин тоже умел быть резким. – Партия разложится и закончит повальным предательством и перерожденчеством.
– Ладно, ладно! Не на митинге, – сдерживаясь, проворчал Алексей Николаевич.
– Да, Алексей, предательством и перерожденчеством! Вот главная беда! И это надо остановить!
Вулкан взорвался:
– Ни черта! Как вы не понимаете, молокососы! – Косыгин, резко повернувшись, заглянул Шелепину в глаза. – Какая. Разница. Кто. Будет. Первым. Секретарем!
«Вот человек, – восхитился Александр Николаевич, – хоть и старик уже, а давит как молодой». Но премьер продолжил, не дожидаясь возражений:
– Вообще я вашу политику в гробу видал! Ты с подробностями расскажи, как людей кормить-одевать будешь! Ком-му-низм им строить… За который мы боролись, пока вы под стол пешком ходили. Чтобы есть было что, и жить где, и детей растить! В деталях расскажи! С тем же трибунным запалом, с каким на прошлом съезде за чистоту рядов агитировал! Еще одну целину распашешь? Или Обь с Иртышом в Среднюю Азию повернешь?
– Петр говорил, что в начале семидесятых будет благоприятная обстановка, очень большие доходы от нефти. – Александр подбирал аргументы на ходу. Не признаваться же, что об этом вообще забыли, когда делили места в «теневом кабинете»?
– Са-ша! Ты подумай, наконец! – Косыгин, утвердившись в понимании ситуации, устало откинулся на подушку. – Тебе час назад русским языком рассказали, что пути, кроме частн… ну хотя бы частичного хозрасчета… не нашли. Никто! Все успешные страны в две тысячи десятом стоят на капиталистическом пути развития, даже Китай!
Слова в голове Шелепина никак не желали складываться в убедительные, неоспоримые аргументы. Косыгин прищурился:
– Впрочем, противостоять этой пагубной тенденции, считаю, можно. Жестким, нет, жестоким авторитаризмом. Как при товарище Сталине.
Кожа дивана под рукой Шелепина стала влажной. Сейчас он должен будет выбрать, и при ошибке старый экономист из перспективного союзника станет смертельно опасным врагом. Александр Николаевич был уверен, что рассказ о печальной перспективе подготавливаемых реформ заставит Косыгина молчаливо встать на сторону противников Леонида Ильича. Он даже не подстраховался, что, впрочем, не пугало. Раскрытие проблемы в ЦК обсуждалось как один из вполне реальных вариантов, но признавалось нежелательным из-за непредсказуемой международной и общественной реакции.