Он шикарно выглядел и был в форме, как никогда.
Его ровесники, ставшие отцами семейств, задавленные жизнью однообразной и пресной, стали похожи на облезлых старых бульдогов, а Грациано — «В чем его секрет?» — с возрастом становился все красивее и привлекательнее. Как ему идет эта рубашка! И эти морщинки вокруг глаз, эти складки по обе стороны рта, эти залысины придавали ему нечто…
— Грациано! Когда ты вер… — произнесла барменша Барбара, покраснев как помидор.
Грациано приложил палец к губам, взял чашку, стукнул ею по стойке и заорал:
— Что в этом гребаном городишке творится? Почему никто не встречает земляка? Барбара! Выпивку всем.
Старички, игравшие в карты, ребятишки у экранов видеоигр, охотники и полицейские обернулись одновременно.
Среди них были и друзья Грациано. Его добрые дружки. Старые приятели, с которыми вместе хулиганили. Рошо, братья Франческини, Оттавио Баттилокки сидели за столиком и заполняли какие-то карточки, читали «Спортивный курьер», а увидев его, поднялись, стали обнимать его, целовать, ерошить его волосы, приговаривая хором: «Он молодчина, молодчина, это все знают». И кое-что еще, покрепче и повеселее, о чем мы умолчим.
Так в этих краях встречают блудного сына.
И вот полчаса спустя он оказался в ресторанной зоне «Стейшн-бара».
Она представляла собой квадратное помещение в дальней части заведения. С низким потолком. Длинными неоновыми лампами. Окном с видом на железную дорогу. И литографиями со старыми паровозами на стенах.
Он сидел за столом с Рошо, обоими братьями Франческини и молодым Бруно Мьеле, который только что пришел. Не хватало только Баттилокки, которому надо было отвезти дочь к стоматологу в Чивитавеккью.
Перед ними стояли пять тарелок макарон с рагу из кролика. Кувшин розового вина. И блюдо с колбасой и оливками.
— Ребята, вот это настоящая жизнь. Вы не представляете, как мне этого не хватало.
— И чем ты теперь займешься? Как обычно — цапнешь и убежишь? Когда уезжаешь? — спросил Рошо, наполняя свой бокал.
Рошо был приятелем Грациано с самого детства. Тогда он был худым пареньком с копной кудрей морковного цвета, неразговорчивым, но весьма проворным. Его отец заведовал свалкой автомобилей на обочине Аврелиевой дороги и приторговывал ворованными запчастями. Рошо жил среди груд металла, разбирая и собирая машины. В тринадцать лет он разъезжал на мотоцикле «Гуцци Милле», а в шестнадцать участвовал в гонках на виадуке Пратони. В семнадцать однажды ночью попал в страшную аварию: мотоцикл заглох внезапно на скорости сто шестьдесят километров в час, и он полетел с виадука как ракета. Без каски. Его нашли на следующий день под дорогой, в сточной канаве, едва живого; он весь был переломан, как придавленный книгой муравей. Двадцать три перелома и вывиха, более чем четыре сотни повреждений по всему телу. Восемь месяцев в больнице, полгода в инвалидном кресле и полгода на костылях. В двадцать лет он заметно хромал и у него плохо сгибалась одна рука. В двадцать один от него залетела девчонка из Питильяно, и он женился на ней. Теперь у него было трое сыновей, после смерти отца он унаследовал его предприятие и даже завел мастерскую. И, как отец, проворачивал сомнительные делишки. Грациано после катастрофы там не бывал. Характер у Рошо испортился, он стал мрачен, подвержен внезапным приступам гнева, пил, и говорили, будто он поколачивает жену.