Гнев вытеснил страх, и Микол, прихватив у порога дрын потолще (послушников учили самообороне, ибо смиренные монахи с посохом частенько привлекали внимание любителей легкой поживы), отправился разбираться с негодяем.
Сад давно пора было косить, зарос так, что тропок не видать. Роса холодом обожгла босые пятки, подол рясы быстро намок и начал липнуть к ногам. За спиной послушника, шумно продравшись сквозь листву, упало яблоко, заставив парня ухватить дрын на изготовку. Вот бы и впрямь разбойник какой напал, а Микол ему, во славу божию — хрясь! И — благословите, Всевышние! — с разворота промеж глаз. А то учишься-учишься, лучше всех в обители палкой вертишь — и впустую. Может, всю жизнь будешь грядки полоть да жития святых переписывать.
Послушник сам не заметил, как с разбегу перескочил плетень, в прыжке заехав воображаемому противнику пяткой в нос. Поросль крестов на грядках холмиков живо отрезвила, Микол виновато сунул дрын под мышку и оправил рясу. За сотню лет кладбище разрослось на добрых полверсты, аж до леса. Здесь хоронили не только селян, но и городских, кто побогаче. Погост на отшибе от суетного Стармина, но под боком, ухоженный, никто покой усопших не потревожит.
Кроме этих, для которых ничего святого нет. Уж лучше бы собака нагадила!
Впрочем, собака там тоже была. Маленькая белая дворняжка с черными ушами и пушистым хвостом-бубликом, словно отрезанным от другой, более крупной и лохматой псины. Поджав тонкую дрожащую лапку, она покорно стояла возле могильной оградки, привязанная к ней короткой веревкой. Хозяин, сидящий на корточках спиной к Миколу, увлеченно ковырялся в земле. В висящей через плечо сумке при каждом движении что-то позвякивало. Притороченный к поясу меч заметно мешал святотатцу, человек то и дело его поправлял, но снять почему-то ленился. Рядом лежала лопата.
— Эй, что вы там делаете? — срывающимся голосом окликнул Микол и сам поразился: так глупо и пискляво получилось.
Мужчина, не вставая, поднял голову. В руке у него — уф! — оказался не кинжал, а обыкновенный обструганный колышек.
— Работаю, — дружелюбно сообщил он, разглядывая бледного, набычившегося паренька в серой рясе. — А что?
— Прекратите немедленно!
— Почему? — искренне изумился наглец. Сам он выглядел лет на двадцать: высокий, худощавый, с ярко-рыжими волосами, короткой бородкой и хитрющими глазами, напоминая молодого поджарого лиса, только-только сменившего серый детский тулупчик на пышную огненную шубу.
— Это святая земля!
— Ну и хорошо, колдовать легче будет.
Микол аж дар речи от такой наглости потерял. Маг, решив, что инцидент исчерпан, снова принялся колупать землю.