Подбежали музыканты из серого дома. Парень с красным пятном на лице поднял тревогу, на берегу собрались люди. Гойко тоже здесь, ширинка расстегнута, рубаха нараспашку. Наверняка затащил в койку очередную музыкантшу — от этих девиц пахнет соленой килькой и дешевой косметикой. Волосы у него всклокочены, а лицо мрачное, как у драматического актера.
Он обводит взглядом берег, скалы… вижу, как он лезет по уступам, скрывается за скалой. Вскоре появляется снова, мокрый и усталый, как матрос с потерпевшего кораблекрушение судна. Рядом — Диего, он держит ребенка, рука у мальчика безжизненно свесилась. Он идет с этим маленьким живым трофеем. Я бегу к ним.
Диего с трудом переводит дыхание, но улыбается мне. Их отнесло течением в небольшую бухту за скалой, там они смогли выбраться. Анте весь синий — Диего трет ему спину, Гойко вливает в рот несколько капель водки. Мальчишки окружили товарища плотным кольцом, смотрят, как он дрожит, как зубы выбивают чечетку, смотрят на руки, сморщенные от воды, и фиолетовые губы. Смотрят и смеются. Смотрят, как на невиданную рыбу, запутавшуюся в сетях. Анте приходит в себя, выплевывает морскую воду, вскакивает на ноги и убегает, исчезает в зарослях кустарника.
Мальчишки крутят у виска, объясняют нам, что этот сопляк странный, немного не в себе…
Возвращаемся в гостиницу. Сегодня вечером зябко. Ветер стих, но воздух все еще холодный. Падаем на постель, обнявшись, так и не смыв с себя морскую соль.
Анте больше не приходит на пляж. Ребята говорят нам, что мать его наказала — выпорола веревкой, какой обычно привязывает на ночь коз в хлеву. Море спокойно и прозрачно, как стекло. Парень с пятном на лице шлепает по воде в черно-желтых ластах, украденных у французского туриста. Диего лежит на животе, смотрит на скалы, на заросли кустарника. Он скучает по мальчишке, черт побери… ищет его глазами. А вот и Анте — выглядывает из-за кустов, наблюдает, но боится выйти из зарослей. Ребята кидают в него камни, кричат, что видели его, дразнятся.
Диего встает, уходит, повесив на шею фотоаппарат. Хочет посмотреть на гнезда чаек, не вылупились ли птенцы, сделать последние снимки перед отъездом.
Вскоре и я иду следом, обдирая ноги о колючие кусты. Спешу, чтобы не потерять его из виду. Он идет быстро, как будто хочет кого-то догнать. Проходит мимо дома музыкантов, их инструменты лежат под большой шелковицей, которая, кажется, дремлет, утомленная жарой и тяжестью своей кроны. Я замедляю шаг, вижу в окне Гойко — глаза у него закрыты, рука лежит на голой спине какой-то женщины. А потом я вижу их, Диего и Анте. Мальчик не убегает, Диего фотографирует его.