Как-то вечером я встретила там Ану, у нее была все та же улыбка. Она стояла, прислонившись к дверному косяку, с пустым бокалом в руке. Черный свитер обтягивал ее пышную грудь. Мне вспомнилось, как мы совсем недавно сидели под тутовым деревом на острове Корчула. Пока мы болтали, я заметила, что Ана слегка раскачивается всем телом — чуть подается вперед и возвращается назад, как будто стоит в нерешительности на каком-то пороге, боясь его переступить. Я посмотрела по сторонам, и холодок пробежал у меня по спине… Мне показалось, что все — все, кто там был, — стоят на том самом невидимом пороге.
— Разве вы не боитесь? — спросила я Ану.
— Мы вместе… главное, держаться вместе.
Я смотрела на юного саксофониста, который склонялся над инструментом, как над живым существом, как будто сливался с ним в последнем любовном акте.
Пьетро ворочается в постели
Пьетро ворочается в постели, закрывается подушкой — ему мешает солнечный свет.
— Вставай, уже поздно.
— Дождь идет? — доносится голос из-под подушки.
— Нет.
— Да ну! — вскакивает Пьетро.
Бежит к окну, смотрит на неяркое солнце, пробивающееся сквозь пасмурное небо.
Сегодня утром Гойко везет его в аквапарк, огромная реклама которого висит на проспекте Тито. Пьетро открывает шкаф, вытряхивает на постель все содержимое своей сумки. Из ванной доносится звук напрасно льющейся воды.
— Закрой кран, люди где-то умирают от жажды.
Я постоянно повторяю эту фразу, меня раздражает, когда Джулиано бреется и оставляет кран открытым. Есть вещи, которые неотделимы от меня, как тень. Женщина, убитая рядом с пивзаводом, где люди выстраивались в очередь за водой… ноги подогнуты, будто спит, и только вокруг головы расползается пятно густого красного цвета, а рядом — канистра, которую она так и не успела наполнить.
Пьетро выходит из ванной в плавках для серфинга, они моментально сохнут. С ними поедет Динка, девушка из гостиницы.
— Мам, а если я ее приглашу? — спросил он вчера вечером.
Он давно об этом думал, только боялся сказать мне.
— Конечно пригласи.
Он сделал несколько шагов, потом вернулся назад:
— Ладно, ерунда.
— Почему?
— Что я ей скажу?
— Что придет в голову.
Подошел к барной стойке, за которой Динка раскладывала в стаканы лед. В первый раз я вижу, как он старается понравиться девушке, и думаю о том, что он, несмотря на свою застенчивость, несмотря на непомерно длинные руки, будет иметь у женщин успех. Чтобы преодолеть смущение, барабанит пальцами по бедру, садится, поднимает на девушку глаза, улыбается. Возвращается ко мне:
— Что она сказала?
— Вроде согласна.