Пьетро вернулся с рожком мороженого, смотрит на девушку — та вжалась в стену, как побитая собака.
— Почему она так хромает?
— Один из тех сувениров, что ты видел на рынке, засел у нее в бедре.
Мой ребенок нервничает, ерзает на стуле:
— Ей можно как-то помочь?
— Нет, нельзя. Как мороженое?
Пьетро облизывает рожок, в воцарившейся тишине слышен только этот звук. Расправившись с мороженым, Пьетро положил голову на ладонь, у него сонный вид.
— Пойдем, — говорит он, — я больше не могу.
Я хотела бы еще прогуляться, обойти весь город, дойти до Илиджа, окутанного летней дымкой. Хотела бы бродить в вечернем тумане, в котором растворяется реальность, и шевелить, как угли в камине, тлеющие воспоминания.
Поднимаю глаза на гору Требевич. Спрашиваю Гойко, что стало с тем баром, где подавали брынзу и горячую водку. Он медлит с ответом, словно припоминает вкус.
— Это ты тянешь меня назад… ты… — шепчет.
Потом резко отвечает, что там больше ничего нет, канатная дорога не работает, кабины подъемника торчат, как гнилые зубы.
— Там полным-полно мин, заложить их — раз плюнуть, а убрать — нужно время и куча денег… но, если хочешь, можем сходить, поднимемся пешком, испытаем судьбу.
В его глазах вспыхивают молнии, он будто бросает мне вызов и ждет моего ответа.
— Спокойной ночи.
Поднимаемся в номер по лестнице, Пьетро не доверяет лифту.
— Этот твой друг, он сумасшедший?
— Боснийцы все сумасшедшие, они этим гордятся.
Я покачнулась на ступеньках.
— Ты пьяная?
— Чуть-чуть.
— Фу!
Я сижу на кровати и жду, пока Пьетро почистит зубы. Он в одних трусах, склонился над раковиной, разинутый рот полон пены, смотрится в зеркало, энергично двигая поднятым локтем. Мой сын помешан на гигиене, но у него уже дважды был кариес, и он не понимает почему. Врач сказал, что это может объясняться наследственностью. Пьетро после попросил меня открыть рот, хотел посмотреть, какие у меня зубы. Я было открыла рот и тут же закрыла. «Отстань, — сказала, — я не лошадь, чтобы смотреть мне в зубы». Тогда он спросил об отце — всего лишь хотел узнать, были ли у отца проблемы с зубами.
Пьетро спит, чуть присвистывая, из приоткрытого рта вырывается легкий ветерок с ароматом зубной пасты. Голый до пояса, соски немного припухли. «Пубертатный мастит» — так сказал врач.
— Может, у меня титьки вырастут?
Доктор рассмеялся:
— У парня хорошее чувство юмора, такое сейчас редкость.
Да уж, все считают его милым, веселым, он часто берет вину на себя и выгораживает других. Только со мной ведет себя как паршивец.
Пьетро.
Наверное, это водка, но сегодня ночью даже это имя вызывает у меня слезы.