Что бы я ни положила внутрь, кому-нибудь это вернет надежду на жизнь.
«У женщин нет даже прокладок, не забудь их».
В аптеке я рассматриваю розовые и фиолетовые упаковки. Поглощающие жидкость и при этом супертонкие, самые дорогие, с которыми прекрасно себя чувствуешь даже в облегающей одежде. И не требуют много места. Толстым слоем укладываю пакеты прокладок в чемодан. Тонкие подойдут. Какие могут быть выделения у голодных женщин?
Папа тоже что-то приносит. Смотрит на чемодан, как на гроб.
— Я должна забрать его, — сказала я ему.
Он не перечит моей боли, моей злости.
Чемодан отнимает время, занимает дни, становится между нами.
— Нельзя больше класть громоздкие вещи, говорю тебе. Не видишь, ни черта сюда больше не влезает?! — И бросаю отцу одеяла, которые он принес.
Кажется, чемодан вырастает за ночь, раздувается, как большой живот, превращается в контейнер… кажется, он должен спасти, накормить, одеть все Сараево! Смотрю на чемодан, и глаза сияют. Встаю среди ночи, проверяю срок годности антибиотиков, мюслей. Все пригодится, все понадобится… я бы все это расцеловала. Смотрю на чемодан, как мать на приданое своей дочери.
Сколько живых умирает на той войне?
Сколько мертвых живет в этом мире?
Я снова оживаю — ноги, лоно, живот.
В универмаге «Упим» скупаю кисточки, альбомы для рисования.
— Вы преподаете в школе, синьора?
Отвечаю:
— Я еду в Сараево.
И тогда у женщины крепкого сложения, поблекшей от однообразной работы у кассы, меняется выражение лица. Эта туша превращается в трепетную мать, лицо от волнения, от сострадания пошло красными пятнами. Даже кладовщик подключился, парень с сережкой в ухе и темными, как у наркомана, зубами; даже директор в полосатом галстуке. Вытаскивают вещи из подвала, остатки канцелярских товаров, одежды.
— Возьмите, возьмите, синьора, отвезите это.
Кладовщик еле сдерживает гнев:
— Машинкой, которой мы выковыриваем косточки из оливок, эти звери выковыривают глаза…
Он ездил в Югославию отдыхать, его подружка живет в Сплите. Настоящий рай, говорит.
В спортклубе на новом оборудовании вспотевшие девушки занимаются степом, поднимаясь на пластиковую ступеньку и спускаясь с нее.
Я стою в конце зала, передо мной подтянутые задницы, купальники-стринги. Тоже спускаюсь с платформы. Чувствую себя в хорошей форме, тренируюсь на беговой дорожке. Нужно быть сильной, чтобы вернуться в Сараево, нужно уметь так бегать, чтобы хватило дыхания убежать от смерти, чтобы она досталась кому-нибудь другому, постарше, не такому здоровому, как ты.
В раздевалке девушки мажутся кремом, выставляют напоказ нагие скульптурные тела… болтают о мужиках, о диетах, красятся, натягивают колготки.