В «Уманской яме» Василий Рябчиков и Шмель Мукагов изголодались и обессилели. Заросшие, угрюмые, в кровоподтеках, они не переставали думать о побеге. Однако выбраться из «ямы» было чрезвычайно трудно. Не повезло первому беглецу, не повезло и последнему. Его догнали недалеко от железной дороги, затравили овчарками, а потом расстреляли. Вместе с ним расстреляли и десять пленных из «ямы».
В тот же день Рябчиков и Мукагов возвращались в лагерь в большой толпе пленных. Возле входа поток людей остановился. Ворота еще были закрыты, а дорогу пленным пересекли женщины с узелками в руках. Они пришли из окрестных сел, из Умани с надеждой встретить или узнать, расспросить о своих мужьях, братьях. Женщины доставали из узелков хлеб, яблоки, сало и просили разрешения передать пищу пленным. Некоторые получали в ответ удары, другие все-таки передавали узелки или кидали хлеб в толпу.
— А моего не видели?.. Возле Подвысокой он был…
— А брата моего под Львовом?..
— А мой муж…
Люди называли фамилии и имена своих близких, надеясь, что кто-то из этих несчастных знает про судьбу их родных.
У Василия Рябчикова мелькнула мысль.
— Слушай, Шмель, выбирай себе молодицу.
— Зачем мне сейчас молодица, — устало и безразлично ответил Мукагов.
— А-а! Выбирай молодицу, кидайся ей на шею и кричи: «Родная моя женушка!..» Дальше все зависит от тебя и от нее, может, конвоиры и поверят.
Рябчиков стал протискиваться к крайней шеренге. У него все-таки теплилась надежда на счастливый случай.
Уже случалось, что женщины, приходящие к «яме», находили своих мужей. Было и такое, когда кое-кого за сало или яйца немецкий конвоир отпускал.
— Господин солдат! Моя жена! — внезапно закричал Шмель. — Вон она! Ясочка! Милая моя! — И кинулся на шею женщине в цветастом платке.
Неожиданно для него женщины сдвинулись, одна зарыдала и уронила голову на грудь Мукагову. Другая, чернявая, подбежала к Рябчикову и быстро зашептала ему:
— Моего мужа звали Данила Гутыря, а я Маланка — Она протянула конвоиру узелок. — Господин немец! Возьмите подарок… Тут яйка, шпик! Млеко! Это мой муж! Больной, худой, от ветра падает! Какая из него рабочая сила!
Она припала губами к губам Рябчикова.
Солдат посмотрел на женщину, на высохшего и худого Рябчикова, взял узелок и толкнул его в спину: «Век!»
Обнимаясь, Маланка и Василий стали медленно выбираться из толпы. Рябчиков озирался и звал:
— Шмель! Сюда! Где же он?
— Этот черный? Да он с моей кумой Мариной. Идут за нами. Скорее, а то передумает немчура… — торопила Маланка.