– Пошли, Кулибин! – сказал Демон, взмахом руки ломая спичечную конструкцию.
– Почему я? Почему я? – заныл механик-самоучка. – Вон, Петлюху возьми, ему мозгов не надо, он весь в искусстве! Или Коперника, все равно днем звезд не видно!
– Пошли-пошли, – Демон лениво подтолкнул Кулибина к выходу.
– Это политическая месть, товарищи! – взвыл Кулибин. Вопли его стихли в коридоре. Некоторое время все сидели подавленные. В столовую заглянула санитарка Хмызочка, толстая наглая ба-биша сорока с лишним лет. Хмызочка дважды сидела в зоне за кражи, поэтому психов терпеть не могла, кроме Штерна, к которому относилась с сочувствием и иногда даже угощала домашним пирожком или яблоком. “Намаялся, страдалец, за пятнадцать-то долгих лет! – сочувственно говорила она, глядя, как Аркадий Наумович ест. – Ешь, кто тебе еще вкусненького принесет! Эти суки здорового заколоть могут, что ж о больных-то говорить!”
Сегодня Хмызочка была в хорошем настроении, тряпкой ни на кого не замахивалась, а весело прикрикнула:
– Похавали, шизофреники? А ну, марш по палатам, сейчас Дуремар обход делать будет!
В палате Аркадий Наумович прилег было, но тут же вспомнил, что Дуремар беспорядка не любит и считает, что днем больные валяться в постели не должны, а должны заниматься трудотерапией. И вовремя он встал – в палату порывисто влетел врач в белом халате со своими клистирными трубками на груди – действительно, Дуремар, идущий по следам Буратино.
– Ну-с, Аркадий Наумович, как мы себя чувствуем? – спросил он. Боли головные не мучают? Язык покажите! Так! Смотрите на мой палец! Нижнюю губу втяните! Та-ак! Теперь верхнюю! Хорошо! Очень хорошо! До выздоровления далеко, но самочувствие улучшается! Школьную “Астрономию” читали? Это оч-чень хорошо читайте и дальше! – он подумал и объявил немыслимое: – С сегодняшнего дня без процедур, только прогулки!
Вот какой вышел удачный день.
Штерна и Барановского, больного из соседней палаты, отправили на трудотерапию – пилить дрова для кухонной печи. Дрова оказались дрянные, сплошь изъеденная короедами труха, но настроение было великолепным, небеса голубыми, а золотой диск Солнца только прибавлял радости и сил.
– Не гони, – хрипел Барановский. – Для кого стараешься? Барановский был мирным психом. По профессии – вокзальный нор. В больницу попал прямо с рабочего места в состоянии белой горячки и в первый же день долго гонялся за медсестрой с отнятым у нее шприцем, после чего неделю провел в ремнях и под присмотром Демона и Орангутана, которые быстро выбили из него дурь. Со дня на лень его должны были перевести в следственный изолятор.