Самвел отличился в первый же день. Бригада, разделившись на группы, начала разбивку дороги и двух токов. Самвел, ходивший следом за Погосом с большой бобиной шпагата, огорчался, что с такой разбивкой и за два дня не управиться. Улучив минуту, он исчез с тока.
В правлении колхоза пожилой казах в вельветовом пиджаке и каракулевой шапке заполнял какие-то бланки.
— Скажите, а есть у вас нивелир или теодолит? — спросил Самвел с порога.
— Ну, прежде всего, здравствуйте, молодой человек, с приездом. Мы ждали вас.— Человек вышел из-за стола.— Я — агроном, Нуржан-ага, чем могу быть полезен?
— Мне нужен нивелир или теодолит.
— Есть эти штуки у нас, только пользоваться ими не умею, практик я.
— Я сам сделаю отметки, я умею…— обрадовался Самвел.
— Дорогой инструмент, я его дома храню.
А к обеду они с Карэном кончили разбивку и токов, и дороги меж ними, даже места опор разметили. Месроп с Вартаном только и успевали колышки забивать и натягивать шпагат.
— Где ж ты этому выучился? — спрашивали за обедом.
— В армии,— отвечал повеселевший Самвел.
— Умная штука, когда дома начнем ставить, она нам здорово пригодится,— одобрил Погос.
— Я и логарифмическую линейку прихватил, любой объем вмиг могу подсчитать.
— Линейка хорошо, а я вот тебе лопату побольше отложил,— недобро пошутил Гурген.
После обеда началась настоящая работа. На всей размеченной площади предстояло на глубину лопаты снять слой дерна.
Самвел сбросил гимнастерку, осмотрел лопату и огляделся вокруг. Перед ним лежало огромное никогда не паханное поле, выбитое колхозным стадом. Через дорогу в дальнем углу своей делянки Погос в нижней рубахе, подняв голову, шевелил губами и крестился. Наверное, он желал, чтобы ток не знал неурожайных годин и лихолетья…
— За казахстанский миллиард! — вспомнив название какой-то статьи, воскликнул Самвел, ощущая, как и старый Погос, потребность сказать что-то в этот важный момент, и глубоко вонзил лопату в весеннюю землю…
— Коротковат еще майский денек,— сокрушался Погос, когда в сумерках усталая бригада возвращалась домой.
Карэн сразу, не раздеваясь, валился на кровать.
— Вставай, вставай,— тормошил друга уже успевший умыться и переодетый Самвел,— идем ужинать, на такой работе без хорошей заправки быстро ноги протянешь. Да и мужики скажут: слабаки…
Утром, едва полоска зари загоралась за Илеком, сбивая росу пыльными сапогами, шли на объект. Пока повариха Нюра приносила на ток завтрак, обычно гречневую кашу с тушенкой и кофе, успевали сделать немало.
С утра солнце припекало по-летнему, и от влажной земли парило, хотелось пить, и взгляд все чаще задерживался на деревянной бадье, но подходить первым, выказывая слабость, Самвел не хотел, терпел. Первым всегда направлялся к бадье Гурген — пил он долго, смакуя каждый глоток. Возвращаясь на свою делянку, поравнявшись с Самвелом, однажды сказал: