и
Его, выделенными курсивом.) Был и еще один приятель, посмешище по имени Билли Понч или Жирный Понч, которому не досталось ни одной хорошей реплики, — несомненно, Даркур. Были сексуальные сцены с девушками — слишком тупыми, чтобы понять, что
Он за интеллектуальное сокровище: они либо отказывались ложиться с
Ним в постель, либо соглашались, но не оправдывали ожиданий. Прозрение наступило, когда
Он отправился в другой университет для продолжения образования и встретил там юношу, подобного греческому богу, — нет, автор не мог отказать себе в использовании этого штампа. И вот с Г. Б.
Он наконец достиг духовной и физической полноты бытия.
Автор вообще ни в чем не мог себе отказать. Все герои слишком много препирались и слишком мало действовали — даже в описаниях секса. Сексуальные сцены были откровенно скучными, кроме тех, в которых участвовал Г. Б.: те описывались чересчур восторженно, и трудно было понять, что вообще происходит, разве что в самом общем плане, — настолько ученым слогом изъяснялись действующие лица.
Критик современной литературы из меня никакой, в то время все мои мысли занимал Рабле. Но все равно я сомневалась, можно ли отнести творение Парлабейна к современным романам, да и вообще к романам. Скорей его можно было назвать пугающе скучной кашей. Так я и сказала Холлиеру:
— Это его жизнь, хотя и намного скучнее, чем он мне тогда рассказывал в «Обжорке». Все происходящее описывается изнутри и под таким сильным увеличением, что сюжет словно никуда не движется: только трепыхается на месте, как кит, выброшенный на берег.
— И что, даже нет никакой концовки?
— О, концовка есть: после долгой борьбы Он нашел Бога, который есть единственная реальность, и вместо того, чтобы презирать мир, Он научился его жалеть.
— Очень мило с его стороны. Надо полагать, куча карикатур на современников?
— Я бы их все равно не узнала.
— Конечно, это было еще до вас. Но наверняка там есть узнаваемые люди, которые будут не слишком счастливы, что вскрылись их юношеские похождения.
— Да, там много такого, что шокирует, но все описывается без разбору и без особого смысла.
— Я думал, он нас всех выведет в этом романе — он всегда легко наживал себе врагов.
— Вы получились не так уж плохо, но с профессором Даркуром он обошелся очень сурово: тот в его исполнении — тупица, который думает, что нашел Бога, но, конечно, это не настоящий философский Бог высокой пробы, какого находит Он в своем духовном путешествии. Это лишь мелкий божок для мелких умишек. Но самое странное, что во всей книге нет ни капли юмора. Парлабейн — остроумный собеседник, но, кажется, совершенно не способен взглянуть на себя с юмором.