— Брак. Ты хочешь сказать, что ты меня не любишь?
— Конечно люблю, глупенькая. Но я серьезно предлагаю тебе выйти за меня замуж, а для меня неприемлем брак с человеком, которого я не считаю замечательным другом. Любовь и секс — прекрасны, но долго не живут. Дружба — такая, о которой я говорю, — это в первую очередь не секс, а любовь к ближнему и нежная забота, и она длится всю жизнь. Более того, дружба растет, а секс убывает; по-другому не может быть. Так что, — ты согласна выйти за меня замуж и быть моим другом? У нас будет и любовь, и секс, но не только. Не отвечай сразу, подумай немного. Но я хочу, чтобы ты очень серьезно подумала, потому что если ты откажешься…
— Ты поедешь в Африку стрелять львов.
— Нет, я решу, что ты сделала ужасную ошибку.
— Ты очень хорошего мнения о себе, да?
— Да, и о тебе тоже — лучшего, чем о ком бы то ни было. Мария, мы живем в эпоху свободы — мне не обязательно ползать на коленях, ныть и притворяться, что я не могу без тебя. Могу, и если придется, то буду. Но с тобой мне будет гораздо лучше, а тебе — гораздо лучше со мной, и глупо было бы делать вид, что это не так.
— Ты чертовски самоуверен.
— Да, я такой.
— Ты не знаешь ни мою мать, ни моего дядю Ерко.
— Познакомь меня с ними.
— Моя мать ворует в магазинах.
— Зачем? Она богата.
— Откуда ты знаешь?
— Моя работа дает возможность выяснять такие вещи. Ты и сама не бедная. Но твоя мать не простая магазинная воровка. Видишь, я и это знаю. Она в некотором роде знаменита среди моих музыкальных друзей. Если такой человек ворует в магазинах — это каприз гения, как коллекции порнографии у некоторых знаменитых дирижеров. Но напомню тебе, что я не на твоей матери собрался жениться.
— Артур, ты очень уверен в себе, но ты многого не знаешь. Наверно, оттого, что у тебя нет родни.
— С чего ты взяла, что у меня нет родни?
— Ты сам говорил.
— Я сказал, что едва помню своих родителей. Но у меня толпы родственников. Правда, некоторые из них умерли, но во мне они еще живы.
— Ты правда так думаешь?
— Да, правда, и в этом есть нечто утешительное. Ты мне говорила, что не очень веришь в наследственность, хотя я не понимаю, как это согласуется с копаниями в прошлом — твоими и Холлиера. Если прошлое не считается, зачем нужно им заниматься?
— Ну… наверное, я немного преувеличила.
— Я так и думал. Ты пыталась отвергнуть свое цыганское наследие.
— Я передумала.
— Это очень правильно. От него все равно не избавиться, а если его отрицать, оно отомстит.
— Боже, Артур, ты говоришь точно как моя мать!
— Рад слышать.
— Не радуйся: то, что естественно в ее устах, звучит смешно, когда исходит от тебя. Артур, тебе когда-нибудь говорили, что ты склонен к менторскому тону?