— Он оставил ее библиотеке своего старого колледжа, — сказал Холлиер. — Святого Иоанна и Святого Духа. Для вас — «Душка».
— Боюсь, в такой мелкой библиотеке не умеют правильно обращаться с рукописями, — сказал Джубили. — Вы можете гарантировать, что ее будут хранить как следует, переложив страницу за страницей листами бескислотной бумаги?
Я вспомнил рукопись Парлабейна — замызганную пачку листов — и улыбнулся про себя.
— Не понимаю, как вы можете называть это «инцидентом», — сказал Дердл. — Как вы не видите: это наше собственное преступление, да еще какое! Сколько университетов могут похвалиться собственным преступлением — то есть общепризнанным, неоспоримым? Оно придает нам особое качество, ставит нас гораздо выше любого другого североамериканского университета. Оно попало в международные новости! Это стоит не меньше трех нобелевских лауреатов! Поднимает нас на небывалую высоту в научном мире!
— Какая чушь! — воскликнул Стромуэлл. — Как можно такое говорить?
— Как можно такое спрашивать? А еще медиевист! Каковы были великие ученые прошлого? Корыстные попрошайки, бахвалы, злопамятные задиры и склочники. Эрки и его убийца — именно из такого теста. И еще они были великими гуманистами. А что такое современный ученый? Затхлое пугало в тисках мещанского «как бы чего не вышло».
— Говорите только за себя, — возразил Стромуэлл.
— Я и говорю за себя! Именно это я сегодня утром сказал жене за завтраком.
— А она?
— Она, кажется, ответила: «Да, дорогой» — и продолжала составлять список покупок. Но это не важно, а важно то, что некая гротескность и вырывающаяся из ряда оригинальность необходимы для настоящего ученого и придают ему особую славу. Мрачное величие убийства Эрки падает отсветами на всех нас; оно сообщает частицу величия и нам. А книга его убийцы — это в каком-то особом смысле наша общая книга.
— Вы даже не знаете, хороша ли она.
Пока они препирались, другие участники застолья пытались в угоду декану переменить тему.
— Я слышал из надежного источника, что скоро в нашем университете появится еще один нобелевский лауреат, — объявил Бойз.
— То есть ему ее дали? — уточнил Гилленборг.
— Ну, пока нет официального объявления, стопроцентной уверенности быть не может, но в этом году было только три претендента, и я слышал, что наш — первый в списке.
— Я так и думал, когда прочитал его Коберовскую лекцию. Ози говорил как человек, который знает, что пришел разбудить мир. Нам всем придется научиться думать по-новому. Экскременты — ежедневный барометр, показывающий, куда движется тело, а возможно, и душа, — к здоровью или болезни. Разумеется, Ози стоял на плечах Шелдона, но все мы стоим на чьих-нибудь предыдущих трудах.