– Юлечка, ну зачем тебе
этот мавзолей? Давай побольше бабочек-розочек, поменьше идеологии, – и сразу
начальственно поморщился, опережая ее реакцию. – Только не надо о том, что я
тогда заставлял вас очереди в него выстаивать. Скучно. Учти, в твоем классе
некоторые родители, того, могут твои экскурсии оч-чень негативно воспринять.
– В моем классе всем
родителям до лампочки, куда я их детей водить буду: в мавзолей, в мечеть,
синагогу, православный храм или в публичный дом! Их воспитывать, все равно, что
воспитывать тебя, – и все-таки добавила то, что вертелось на языке, – пуля вас
воспитает. Да отвечай потом за вас!
– Отвечать точно
придется, – раздался голос сзади.
Юлия Петровна резко
обернулась. Перед ней стоял священник, молодой, худой, короткобородый, в рясе и
с крестом.
– За каждую отравленную
душеньку отвечать придется. Всем нам придется. А нам, священникам, больше всех.
Юлия Петровна подошла
вплотную к священнику и забуравила его своим убойным взглядом. Она его знала,
хотя он не был ее учеником, а учился в соседней школе. Но она вместе вот с этим
вот начальником очень энергично воевала тогда за то, чтоб выгнать этого ныне
свя-щен-ника, ух!.. из школы, и вообще к учебе не допускать, а то и посадить за
то, что засекли его несколько раз в церкви, а он всенародно в своем классе о
своей вере заявил.
– Рано хорохоришься,
господин служитель культа, думаешь, ваша взяла? Как бы не так! Хоть церквей и
понаоткрывали, а вас сколько было, столько и осталось. Публики прибавилось, а
публика первая и разбежится, когда мы снова вас... Только, небось, и думаешь о
мести мне?
Священник сокрушенно
покачал головой:
– Избави Бог, Юлия
Петровна, нам и гневаться-то грех. Но гнев – это душевное, этого трудно
избежать, гневался на вас, уж простите. А месть – это уже действие, этого
никогда не будет. Не надейтесь. Впрочем, это я не вам.
– Чего? – не поняла Юлия
Петровна.
– А это я вот ему, кто
сейчас на вашем левом плече сидит, сам смеется, а вашими словами вас же в
истерику вводит.
Это было уже слишком!
Она обернулась к начальнику:
– А ты запомни,
ба-бочка-ро-зочка!.. В моем классе закона Божия не будет! И я, между прочим,
ворошиловский стрелок! Сам Клим, первый маршал, мне диплом вручал. И винтовка
моя цела. Я сначала вас тут всех как собак перестреляю, вместе с банкирами,
перед тем как вот его, – она ткнула кулаком в иерейский крест, – его на штык
подниму!..
Очень разволновалась
тогда Юлия Петровна, однако же вскоре и оттаяла. Если на учительской работе не
оттаивать, то через год в сумасшедшем доме будешь. Последствий для нее разговор
не имел, и главным образом потому, что начальник знал: уж коли она в самом деле
винтовку возьмет – хана, надо будет или за границу убегать, или ее саму
убивать...