В детстве, когда родители или учителя заставляли его метать кости в ситуациях, которые он по той или иной причине не хотел разрешать, Чеглок выдвинул, как все дети, Парадокс Бесконечной Регрессии: вместо того, чтобы просто бросить кости и решить, будет он делать А или Б, он настаивал, что надо бросить кости, чтобы определить, бросать ли кости для выбора между А и Б. Парадокс здесь не столько в единичной итерации, сколько в двери, которая открывалась в бесконечность подобных бросков – и каждый определял, должен ли происходить следующий, а в результате никакого результата не получалось бы.
Чеглок улыбается, вспоминая, как ломал голову над этим понятием, которое вроде бы разбивало малейшие и простейшие выборы повседневной жизни на бесконечное число выборов промежуточных, поменьше, каждый из которых определял свой способ исходного выбора – обстоятельство, которое казалось примерно столь же вероятным, сколь выпадение бесконечного числа шестерок подряд. В детстве он впадал в состояние полной растерянности от осознания того, что когда он об этом думает, нет ничего существующего, действия или мысли, что не влекло бы выбора альтернативных действий или мыслей, и не важно, мечешь ли кости физически или нет – где-то, на каком-то уровне, должна произойти аналогичная операция, чтобы выбрать из альтернатив. Казалось, это значит, что невозможно выполнить вообще любое действие или додумать до конца мысль, потому что для действия или мысли, чтобы они произошли, необходимо сперва совершить бесконечную серию маловероятных действий, причем исход каждого должен быть именно таким, как надо.
Когда выяснилось, что Сапсан и Скопа на эту головоломку ответить не могут, Чеглок пошел в маленькое казино Вафтинга и задал вопрос Святому Метателю гнездилища – древнему эйру по имени Журавль, у которого лицо и шея были так тщательно покрыты узором разрезов, что напоминали роговую кожу шахта. Но вместо того, чтобы разъяснить парадокс, Журавль пустился излагать священные тайны теологии вероятности, сообщая одиннадцатилетнему Чеглоку, что его интерес к подобным вопросам свидетельствует о призвании и что он должен подумать о пестрой рясе. На самом деле, говорил Журавль, многие мальчики его возраста и моложе слышат зов Шанса и следуют ему. Если Чеглок не уверен в этом (что вполне естественно!), почему не бросить кости, чтобы решить? С облегчением (так он сказал) вложить свою веру в приливы и отливы удачи, слиться с великим потоком Шанса, как перышко, подхваченное ветром! Испугавшись, что Журавль достанет пару костей и заставит его вопросить свое будущее здесь и сейчас – он слыхал, что Святые Метатели мало что оставляют на волю случая, когда речь идет о вербовке, и что специально благословенным костям, которые они используют в этом случае, верить не следует, – Чеглок поспешно отступил…