Уснули сразу, но то и дело вскакивали и недоумевающе озирались по сторонам. Свет коптилки на сдвинутом в угол столе, запахи кислых дрожжей и залежалого картофеля тотчас восстанавливали в памяти события минувших суток, и успокоенные они вновь засыпали. Наконец сон поборол всякую настороженность.
— Петрович, а Петрович! Проспали мы, вставай! — тормошил Ефимова Изотов. — Знаешь, сколько сейчас времени?
Ефимов открыл глаза и, еще не понимая, где находится, схватился за автомат и полевую сумку. Изотов был тут, рядом лежала рация, но вот комната стала совсем не такая, как ночью. Теперь она казалась большой и светлой, и Ефимов еще несколько секунд подозрительно осматривал предметы, которые раньше в полутьме не приметил. Наконец он успокоился, посмотрел на часы.
— Одиннадцать?!
— А ты думал! Дали храпака что надо!
— Не понимаю, почему же хозяйки нас не разбудили, как уговорились?
В комнату вошла молодая женщина. Она, очевидно, слышала их разговор.
— Да вы не тревожьтесь… — застенчиво улыбаясь, сказала она. — Змеи нынче не придуть… Мятёт добре…
Поражаясь своей беспечности, Ефимов сделал резкое движение, чтобы встать, и тотчас опустился на место, крякнув от острой боли, пронзившей руки и ноги. Передохнув, он осторожно поднялся, но теперь ощущал жгучую боль в ступнях, точно стоял на раскаленных углях. Ему стало страшно: «Как же мы уйдем отсюда?» С трудом добрел до окна, держа автомат наготове, отыскал в нижнем углу залепленного снегом стекла чистый уголок и стал вглядываться: за окном бесновалась метель, на широкой улице громоздились снежные сугробы, едва видные сквозь густую сетку пурги. Кругом ни души. Он услыхал вой бушевавшего ветра, и от души сразу отлегло…
Молодая хозяйка не сводила глаз с обросших парней, застывших с автоматами в руках, словно они готовились вступить в последний и решительный бой. Она поспешила успокоить:
— Да ничегошеньки… Дорогу усю замело, ни один герман до нас не доберется. Ни, ни! Отдыхайте спокойненько…
Это была удача. Не будь метели, пришлось бы уходить. А как это сделать, если обмороженные руки и натруженные ноги будто сковали Ефимова, да, наверное, не один он в таком состоянии. Вот и Изотов признался:
— Мочи нет, как болят ноги…
Решили остаться и на дневку. Но надо было сообщить товарищам дальнейшие планы и узнать об их самочувствии. С трудом Ефимов достал из сумки тетрадь, карандаш, хотел известить товарищей о своем решении, но пальцы не слушались. Под его диктовку записку написал Изотов.
Вскоре хозяйка вернулась. Лора сообщала, что Васин требует остаться в селе еще на сутки или двое.