Не умолкая ни на секунду, Зинаида Павловна привела меня в свой кабинет, сбросила на пороге галоши, сунула ноги в обыкновенные домашние тапки и, заметив мой недоуменный взгляд, объяснила:
– Вены у меня больные, тяжело долго в неудобной обуви. А тут же у нас все свои, можно и вот так, по-простому. Да вы не стойте на пороге, Евочка, проходите, присаживайтесь. – Она кивнула на ряд старых обшарпанных стульев, сама прошлепала к такому же неприглядному столу, извлекла на свет божий электрочайник и две чашки. – Сейчас мы с вами почаевничаем и все обсудим.
Я сидела за столом, наблюдала, как Зинаида Павловна заваривает пахнущий земляникой чай, выкладывает на тарелку печенье и несколько шоколадных конфет и думала, что в сложившейся ситуации мне не придется даже импровизировать. Информация лилась на меня сплошным потоком.
– А вы, наверное, Евочка, хотите про Егорку узнать? – Женщина придвинула ко мне чашку, сама уселась напротив. – Я понимаю, что врать непедагогично, но, вы уж меня простите, обманула я Егорку – сказала, что вы уехали в командировку. Потому что и так сил нет смотреть, как мальчик мучается. Вы ведь помните, какой у нас был прогресс! Это ж уму непостижимо, чтоб ребенок с таким сложным диагнозом вдруг стал реагировать на внешний мир! А как вы в беду попали, сразу регресс начался: замкнулся мальчишка, ни с кем не разговаривает, с детьми не играет. – Зинаида Павловна тяжело вздохнула, но тут же встрепенулась и расплылась в счастливой улыбке. – Ну ничего, Евочка! Вот вы поправитесь окончательно, вернетесь на работу, и у мальчика все наладится. Я абсолютно уверена, все мои тридцать лет педагогического стажа об этом кричат.
– Мне бы его увидеть. – Я отодвинула чашку с недопитым чаем. – Можно?
Зинаида Павловна посмотрела сначала на часы, потом в окно, кивнула:
– Через пару минут малышовую группу выведут на прогулку. Вы идите, Ева Александровна, не буду вас больше задерживать.
Я уже вставала, когда она вдруг спросила:
– Евочка, а вы не передумали? Я же понимаю, такая травма, у вас теперь со здоровьем, наверное, не сразу все гладко станет, но, помнится, вы говорили, что нашли способ решить проблему.
Я замерла, в сердце заворочалась та самая сапожная игла. А может, это и есть совесть? Кто б мог подумать, что я к ее голосу буду прислушиваться…
– Не передумала. – Все, что сказано, то сказано! Назад дороги нет. Да и зачем я приехала в этот интернат, если не за мальчиком.
– Евочка, вы такая умница, – зычный голос Зинаиды Павловны дрогнул. – Ну, дай бог, чтобы все у нас получилось! Я, со своей стороны, тоже сделаю все возможное: письма рекомендательные подготовлю, характеристику самую положительную… – Она неожиданно замолчала, достала из складок платья носовой платок, приложила к глазам и замахала на меня рукой, выпроваживая из кабинета.